— Щукин же говорил, что вытащат, — успокоил меня товарищ по несчастью, переставляя соленья с полки на землю.

Я начал ковырять следующий шов — вселяет надежду, зараза, дальше-то кирпичики полегче пойдут.

— На что надеется? — вздохнул я. — Кто на такой несчастный случай поведется? Пионеры?

— Загнанная в угол крыса опасна, — поддержал разговор дядя Семен и начал отрывать полку от стены.

— Помочь?

— Ковыряй.

— Пару дырок в Щукине и его подсосах бы проковырять, — мечтательно вздохнул я.

— «Подсосы»? — хрюкнул КГБшник и с доской подошел поближе, воткнув конец в землю, а другим подперев балку пола.

— Ага, «подсосы», — проводив его до лестницы взглядом, убрал ножик и пошел перетаскивать в условно-безопасное место Виталину. — Обидный эпитет для соучастников рангом поменьше.

— Ты же понимаешь, что это — полная херня? — когда я вернулся к пилению шва, а он оторвал от лестницы боковую доску, спросил дядя Семен.

— Конечно, — подтвердил я. — Но совсем ничего не делать как-то печально. Я время засек, кстати — уже десять минут прошло.

— Отслеживай, — похвалил он, укрепил потолок второй доской и направился за третьей. — Когда чувство времени теряется, два часа неделей кажутся.

Третья «колонна» добавила нам (ладно, мне — за дядю Семена не скажу) уверенности, а КГБшник со словами:

— Давай-ка лучше вот так… — взялся за трубу и уперся в стену ногой.

Ржавая железяка не выдержала и оторвалась на уровне дядиной груди, обрушив на землю мощный поток.

— Буди Чугунову, сейчас затопит, — предупредил дядя Семен.

Хватило пары минут легких пощечин и сбрызгивания водичкой.

— Мы в подвале и опасности, — предупредил я открывшую налитые кровью, мутные глаза девушку.

Она тут же подскочила и принялась озираться.

— Чугунова, промыть желудок! — скомандовал дядя Семен.

— Есть! — хрипло выдохнула она и приникла к воде.

Пока Виталина выполняла приказ, доски над головой начали капать смолой, краской и черт его знает чем еще, а в щелях показалось пламя. Зато под ногами — благодать! — ледяная вода уже по щиколотки.

— Все стихии в сборе, — оценив ветхость ящика с картошкой и его оккупированность крысами, я решил продолжить стоять в воде.

Вредно, конечно, но что поделать?

— Только зверушкам не стравливай, радость моя — потравятся, — попросил Виталину.

— Клоун! — сипло припечатала она меня, приложилась к трубе еще разок и виновато посмотрела на меня. — Прости, Сережа.

— Ты же не знала, что вот так все обернется, — развел я руками. — Тут, как всегда, целый комплекс проблем, но винить мы будем только падшего генерала Щукина. Какова мразь, а?

— Подонок! — согласилась Виталина, оценила диспозицию уже вдумчиво, потрогала частично выцарапанный из стены кирпич. — Время?

— Тревога пошла полторы минуты назад.

— Наши?

— Теоретически живы, — успокоил ее я.

— Ленин теоретически тоже жив, — фыркнула она.

— Ленин жив метафорически, — поправил я. — В наших пылающих пролетарским гневом сердцах. А наших Щукин грозился от несчастного случая спасти — вытащить для достоверности.

— Семен Степанович, вы знали? — спросила Вилка.

— С чего бы мы тогда в подвале сидели? — он наклонился и почесал коленку, до которой почти добралась вода. — Дай-ка, — взял ножик и принялся за шов. — Язва у меня, вот и не ел ничего.

— Спасибо вам от всей души, — поблагодарил я.

— Потом поблагодаришь, — он постучал по кирпичу рукоятью, пошатал и вытащил, впустив горстку глины. — Так… — буркнув себе под нос, оторвал от потолка остаток трубы — больше двух метров.

— Для дыхания! — поняла Виталина и кинулась помогать.

Вместе у них получилось ввинтить трубу, и после череды тестовых прогонов и выплюнутой землицы у нас появился источник воняющего гарью, но все-таки уличного воздуха.

Бабах! — что-то над головой мощно рухнуло, но прямо на глазах обугливающийся потолок пока держался.

— Меньше полутора часов осталось, — посмотрев на часы, поведал я «сокамерникам», стуча зубами.

Ощущения удивительные: снизу ледяная вода, а сверху — раскаленный воздух и начинающие подозрительно потрескивать волосы. Не выдержав, зачерпнул воды ладонями и смочил голову. Дальше мы принялись по очереди дышать через трубу.

— Когда затопит станет чуть более нервно, — прокомментировал я достигшую пояса воду.