— Не кипятись, Вик, — тихо попросил Кирка.

Но меня уже не остановить.

— Думаешь, ты герой? Да что ты знаешь о героизме?

И нарвалась на ответ:

— То, что героизм — не драконов сражать в дамских романах. Подлинный героизм — это преодолевать себя каждый день и не сломаться. Преодолевать трудности постоянно сложней, чем совершить одномоментный порыв. Не у каждого силёнки хватит, и никаких лавров тебе и наград, ничего. Главное — с ума не сойти в процессе. Ведь они, трудности, никогда не заканчиваются. Одну ты жизнь спасёшь, две, или тысячи — никто не узнает. Подлинные герои остаются безвестными, они проявляют свою силу до последнего дня жизни. Каждый день, не выбирая. Ты пойдёшь. Та девушка, что я знаю, самоотверженная, и достаточно сильная, чтобы жить дальше.

Я открыла рот и захлопнула обратно. Даниэль прав: с самого начала наши отношения были обречены на провал.

Андрэ, ох, Андрэ! Взрослый, устоявшийся мужчина, почему ты не пресёк зачатки моих глупых чувств на корню, если с самого начала знал, что они бесплодны? Я, которая никогда ещё не любила — полюбила тебя, и даже не поняла этого… Ты ведь опытней меня, ты всё видел. Не смог противостоять связи? И я не смогла, и никто б не смог… Проклятье, я ведь знала, что идеалов не существует! При всей своей широте горизонтов ума, мой идеал держал свои чувства глубоко, и был скуп на эмоции, которые проявлял в узком кругу. Увы, мне в том кругу места больше не будет.

Я могу долго рассуждать на тему — могло ли у нас что-то получиться, и что я сама сделала свой выбор, но исход один. Кажется, я хотела спуститься ради него в преисподнюю, а он собирался отдать за нас жизнь. Думаю даже это было бы легче, чем то, что мы испытываем сейчас.

— Андрэ… — в моём голосе столько мольбы, не знаю, что я собиралась сказать. Что могло подействовать как последний аргумент?

Тот сжал кулаки, костяшки побелели от напряжения. Но глаз не отвёл. Смотрел прямо, строго, честно. Словно ждал удара, или слов после которых…

— Вика, ненавижу себя за то, что сейчас скажу, но тебе лучше выйти, — еле слышно произнёс Кирка, легонько коснувшись плеча сзади, заставляя обернуться.

А на лице мальчишки… словно воткнул нож в собственную свежую рану и проворачивает его там. Из-за меня. Опомнилась, когда это увидела. Живо представила, каково ему было сейчас произнести такое после того, что я для него сделала. Но он это сказал, выбрал то, что правильно. И теперь если я останусь, уговорю всех нарушить правила их мира — буду их мучить. Нельзя так с теми, кого любишь.

Я вышла не оборачиваясь, дальнейшие споры бессмысленны. Кирка прав. Он Маяк, он сделал как лучше для всех, он будет всегда поступать как лучше, его будут слушать. Нельзя все наши старания, боль, жертвы… нельзя спускать в мусор, не для того всё было.

Весь день я не выходила из комнаты. Никто из парней не заходил. Я знала, что Кирилла забрали в Ковен, его ждал Даниель, и навряд ли сегодня отпустит, ведь они говорили же про какой-то симбиоз между ними. Очевидно, Андрэ тоже был занят улаживанием ситуации, после всего, что случилось. Казалось бы теперь он должен отдохнуть, когда этот кошмар закончился, но нет. Всё только начинается. Сейчас нужно столько всего восстанавливать, созидать, создавать новые связи — дел невпроворот.

Ближе к вечеру прибежала Настёна с горящими глазами и красным лицом. Ревела… Замечательно, хоть ей объяснять не придётся, сил нет никаких. Принесла фруктов на ужин, от которых я вежливо отказалась. От всей души старалась поддержать, растормошить меня, но видимо, я не была готова к общению в этот день. Я видела, как она счастлива не смотря ни на что, как ей хорошо с Иваном и была искренне рада за неё. Но немного завидовала. Ведь она имеет право остаться с ними навсегда. И её связь при ней.

Ночью перед моим отъездом произошло ещё кое-что. Мне приснился странный сон. Я будто находилась на границе между сном и реальностью. Совершено явственно ощутила прикосновение губ к виску, и лёгкое касание тёплых пальцев к волосам. Я чётко ощущала, как кто-то стоит за изголовьем кровати. Но когда проснулась и резко села обернувшись назад — никого не было. Дожилась, мерещится уже всякое.

Утро отбытия ознаменовалось привычной головной болью, нехваткой кофеина и звонким будильником в лице синеглазого мальчишки.

— Вик, с вещами на выход, — скомандовал он.

— Что, уже? Как с вещами? Я ещё сухарей не насушила, — пряча страх за бравадой, пошутила я.

— По дороге насушишь, — также пошутил Кирка с подозрительно красными глазами и мятым, не спавшим ни минуты лицом.

Вещей у меня здесь не осталось, мой рюкзак пропал тогда брошенный на крыше. В нашу квартиру мы с Настёной теперь долго не вернёмся. И не потребуется думаю, мне сказали, что в новой стае меня обеспечат всем необходимым:

— Что можно брать с собой?