Андрэ, Кирилл, Иван и Драмир теперь стали жутко заняты. Стая скоро станет намного больше, по словам Даниэля.

От неё же я узнала, что Влада стала «общественной женщиной» для собственной стаи. Вот прямо так: Владимир за косы вытащил её на центральную улицу и объявил, что тот, кто берёт её первым, тот и должен отдать ему первенца. А затем девушка шла «в расход». Оказывается, это обычная практика наказания для женщин-оборотней в стае. Только проступок должен быть очень серьёзным. В стае обычно немало неженатых, свои девушки ни за что не станут так развлекаться, а человеческими женщинами оборотни брезговали, шли лишь когда совсем невмоготу было. Вот для этого дела и существовали общественные женщины. Владку взял Игнат, тот начальник стражи, которого по её вине ранили первым. После появления на свет близнецов, которых забрали Владимир с Игнатом, так и не позволив ей увидеть детей, Игнат уже женился на любимой, которая безумно рада воспитывать детей, так как своих у неё не предвиделось. Всё шло к тому, что Игнат станет следующим вожаком их стаи. Я достаточно долго пожила среди звериного народа чтобы уяснить — потомство для них самое важное в жизни. Для них — чужих детёнышей не бывает. У их женщин генетически чрезвычайно развит материнский инстинкт. Мать, которая никогда не увидит собственных детей — несчастнейшая женщина. До своего конца она вынуждена будет обслуживать своих сородичей, и никто ей не подаст и руки до самой смерти. Не представляю, что с ней будет, когда она потеряет силы и молодость… но кое-что успела увидеть уже в этой стае, могла себе представить. Жестоко. Вообще, я очень ярко ощутила контраст со стаей Ростовцевых. Всё-таки медведи куда страшнее волков. А оборотни — не люди. Им чужда гуманность. Однако, если ты «свой», то тебя будут защищать всей стаей до последней капли крови.

Иваныч после «вынужденного отпуска» вернулся в свою больницу и с прежним рвением принялся разгребать накопившиеся проблемы. Антон Владимирович перешёл на совсем «человеческую» жизнь: он больше не выпускал зверя, и планировал состариться и тихо уйти вслед за супругой, сыновья приняли его решение как должное.

Александра так и не нашли… Настёна говорила — Андрэ сомневается, что тот вообще ещё жив.

Андрэ… тема для моего мозга запретная. Я не давала себе свободной минуты, чтобы предательские мысли не прокрадывались в голову. Удавалось далеко не всегда.

Каждое утро после полнолуния мой порог и подоконники были украшены мелкими цветами и зеленью. Vicia sativa. Вика. Но никто не признавался, только тихонько посмеивались. Странный народ. А я, конечно, догадывалась. Но не знала, как реагировать. Потому и молчала.

Жизнь продолжалась. И я тоже должна продолжать жить. Я честно старалась, но всё было по-другому. Видимо, я слишком сильно хотела стать прежней. Не хватало чувства, такого родного, что делало меня целостной в стае Ростовцевых.

Сегодня с утра всё не заладилось. Собранные травы начали ни с того ни с сего издавать совершено не характерный им аромат. Ни один фолиант не шёл впрок, ни строчки. И вдобавок Даниэль снова не объявился утром. Куда он только запропастился на целую неделю, я начинала переживать. Пока я задумалась об этом, кофе в маленькой медной турке уплыл, обжигая пальцы. Отлично. Давно не было ожогов, называется. Чертыхаясь, я поднялась наверх за пантенолом, в таких случаях я по-прежнему доверяла современным лекформам, не тратя сил на изготовление отваров и растирок. Зачем, если таблетка зачастую эффективней отвара. Аккуратно распределив пену по руке, я заглянула туда, куда запрещала себе лезть чаще, чем раз в месяц. Мой старый оранжевый чемоданчик словно просил, чтобы его открыли.

Но едва я протянула руку откупоривая защёлки, как снизу раздался знакомый голос:

— Спускайся, у меня для тебя подарок.

С такими новостями Даниэль обычно притаскивал новую рукопись для изучения, или особо сложную задачку, «дабы не расслаблялась».

Без особого энтузиазма я сошла со ступенек.

— Где ты пропадал?

— На площадь, — вместо ответа повелел Лекарь.

Скопление народу на улице вызвало у меня лёгкую панику: что могло произойти?

Даниэль пропихнул меня в центр, где на прибитой сапогами земле, в потрёпанном виде, весь извалявшийся в пыли валялся… Александр!

Он был плотно окружён кольцом мужчин, среди которых ближе всех к нему стоял Дон.

— Даниэль, это он?

— Он, — подтвердил мой наставник. — Заставил ты меня побегать.

— Тебе выбирать его казнь, — заявил мне вожак Дон.

Что? Он хочет, чтобы я решила как его убить? Я врач, а не палач… о боги…

— Что? — заинтересовался Лекарь. — Вступишься за него?

Я? За него? Ну, уж нет! По его вине я больше не с семьёй. По его вине я не могу спать спокойно!

Словно почувствовав слабину, Александр резко повернул голову ко мне, страх сменился на его лице надеждой.

— Ты! Всё из-за тебя! Если ты скажешь слово — они оставят мне жизнь. Ты должна мне, я заплатил тебе сполна! — взмолился он.

— О чём он говорит?

Я пожала плечами, дескать, понятия не имею.

Лекарь ухмыльнулся страшной улыбкой:

— Раз ты отказываешься, у меня есть собственные причины для его казни. Фас!

Его голос прозвучал словно выстрел: метко, хлёстко, на редкость громко — аж я вздрогнула, как от удара. И в тот же момент мужчины, окружавшие его, перевоплотились, бросившись на барахтающееся в пыли тело со всех сторон.

Толпа подбадривала выкриками и визгами. Меня затошнило от зрелища.

— Не смотри, если не хочешь, — милостиво разрешил Даниэль, — но запомни: у всего есть своя карма. Судьба. Как хочешь назови. И помни.

До дома мы с ним дошли в молчании, я не видела Лекаря, но чувствовала спиной его присутствие. Закрыв дверь, я обернулась и застыла. В первый раз видела Даниэля с таким выражением на лице. Не знала, что Лекари Ковена способны испытывать серьёзные эмоции и чувства, максимум — глаза закатить от скуки. Насколько успела узнать, они столько знают и видели такое, что никому и в голову не придёт. Что вообще может его удивить? К н и г о е д . н е т