– Например?

– Например, у Прокофьева в «Любовь к трем апельсинам» - кухарка.

Лола звонко рассмеялась.

– Кухарка! Какая прелесть. А я ведь предлагала вам платье! Вот в каком образе надо было выходить на подиум! А не этот ваш страшный Аттила! Я себе представляю вас в переднике.

Теперь уже Фёдор заразился ее весельем и улыбался.

– Ну значит в следующий раз буду кухаркой.

Веселье тут же и стихло. Они оба понимали, что следующего раза не будет. Его выступление на показе «Лолику» останется одноразовой акцией – только тогда оно имеет смысл.

– Ваш отец выступал на сцене? – чтобы сгладить неловкость, Фёдор вернулся к началу разговора.

– В молодости, - девушка серьезно смотрела на него. – Теперь он продюсер.

Фёдор лишь хмыкнул. Судя по всему, отец Лолы Ингер - незаурядная личность.

– Это от него у вас такая роскошная фамилия?

Лола несколько секунд пристально смотрела на него, словно оценивая – была ли ирония в его вопросе. Пожала плечами.

– От обоих родителей. Ингер – девичья фамилия моей матери. Отец настоял, чтобы, став взрослой, я взяла двойную фамилию.

– Почему?!
– по этой логике и у самого Фёдора должна быть фамилия Петерсон-Дягилев. Ужас какой.

– Папа считал, что так будет справедливо, - Лола снова пожала плечами. – В честь отца моей матери, основателя продюсерского центра «Ингер Продакшн».

– Кажется, - Фёдор нахмурился, вороша память. – Кажется, я что-то о нем слышал.

– Возможно.

Тема явно не принадлежала к таким, на которые Лола Ингер-Кузьменко готова разговаривать с удовольствием. И Фёдор пошел ей навстречу.

– А это кто? – он перевёл взгляд на второй портрет, тоже черно-белый. В гендерной принадлежности этого человека сомнений не было. Как и в его профессии. Лысина в венчике темных волос, очки на кончике тонкого, с горбинкой, носа и портновская лента на шее. Наверняка, какой-нибудь Кристиан Диор за работой. Но почему-то дополнил свой вопрос иначе: - Ваш дедушка, надо полагать?

– Почти, - невозмутимо кивнула Лола. – Прадед.

И снова она наслаждается его изумлением.

– А я думал, это какой-то известный модельер, ваш кумир.

– Это и есть мой кумир. Мой прадед по линии отца, Константинас Георгадис. Он был грек. И лучший мастер по мужскому костюму города Ейска.

– Где это?

– Сразу видно, что вы не носили в жизни хороших костюмов, - рассмеялась Лола. – Все больше шкуры и кожаные куртки.

Он не обиделся.

– Это правда, вне сцены я предпочитаю одеваться как можно проще. Так где этот ваш Ейск?

– На берегу Азовского моря. Прадед был и в самом деле прекрасным мастером своего дела, он одевал людей из парткома. Вы представляете себе, что такое партком, Фёдор?

– Смутно, - улыбнулся он. – В самых общих чертах.

– Лола, там пришел синьор по поводу дыхания крота, - в проеме двери показалась голова секретарши. – Помнишь, которого ты хотела видеть?

– Дыхание крота?!
– у Фёдора сегодня день изумления, не иначе.

– Это так называется цвет, - она встала со своего места. – Цвет ткани. Шелка, если вас интересует.

– Я с вами просто расширил свои горизонты, - Фёдор встал вслед за ней. Пора уходить. Но вдруг кольнула жалость, что этот разговор окончен. И нового не будет. Их пути с этой взбалмошной, но такой живой и искренней девушкой расходятся. А завтра он улетает в Нью-Йорк.

– Я тоже, - кивнула она и протянула руку. – Приятно было с вами поработать, Фёдор.

– Взаимно, Лола.

Целовать руку здесь, в офисе, было бы нелепо. И ее маленькая, но твердая ладонь на секунду утонула в его большой и горячей. А потом он поехал готовиться к последнему из серии выступлений в Милане, а она – разбираться с кротами и шелком.

Картина пятая, экспрессивная. Костюмы, декорации, оркестр – все на нерве.

«Две премьеры в год – это перебор», - мрачно думал Фёдор Дягилев, встряхивая листы с либретто. Явный перебор, особенно с учётом его плотного графика выступлений. Он еще не до конца выучил то, что ему предстоит петь через две недели, хотя работает над этой партией с начала года. А в ноябре – премьера в «Ла Скала». Убиться можно. Но Сол говорит: «Надо ковать железо, пока горячо». Сол прав, и Фёдор сам все отлично понимает. Карьера пошла на взлет, он востребован, с контрактами проблем теперь нет. Зато есть проблемы со временем, но они – решаемы. Просто отсечь все ненужное. Вон, Джессика сама… отсеклась. Почти.

Загорелось световое табло. Если все будет по расписанию, через полчаса они сядут в аэропорту Мюнхена. Поняв, что в голову не влезет ни то, что ни одной строчки – даже больше уже ни одного слова, Фёдор убрал пачку листов в рюкзак и уставился в иллюминатор. Одна оперная дива на вопрос о том, где ее дом, ответила: «В самолете». И это чертовски правильный ответ. Фёдор бы ответил точно так же.

***

– Что это?!

– Это ваш костюм, Теодор.

– Какого… у него розовый гульфик?! И почему он такой огромный?!