И когда начался подъем, произошло несчастье. Гайка, державшая зажим троса, постепенно, незаметно отвинтилась, трос отъединился, Лубен упал на груду каменного обвала и разбился.

Тридцать шесть часов длились мучения и окончились смертью на дне пропасти, где Лубен «прожил последние дни своей жизни смельчака», как гласит эпитафия, вырезанная на камне в том же месте, где он умер.

Тазиев, Лябейри и Оккьялини пережили ужасные, скорбные часы у изголовья нашего друга и потом похоронили его между двух огромных камней в зале Лепине.

Об этих бредовых часах, когда нас отделяла от бедного раненого четырехсотметровая бездна, у меня сохранилось лишь смутное воспоминание; безумная надежда сменялась мрачным отчаянием; спасение казалось то возможным, то невозможным. Из всей массы доказательств преданности и солидарности в эти трагические минуты в памяти всплывают только отдельные обрывки. Я как сейчас вижу и никогда не забуду пролетевший над нами в 8 часов вечера военный самолет из По, получивший по радио сообщение о несчастье. Почти касаясь вершин, мотаемый бурным ветром, срывавшим палатки, он сумел на парашюте сбросить специальные носилки и медикаменты. Люди воздуха боролись с опасностью, чтобы прийти на помощь тем, кто в недрах земли старался вырвать у смерти своего товарища.

Вижу вновь доктора Мерея в тот момент, когда он собирался спуститься к раненому. Снаряженный, обремененный подвешенными к поясу носилками, он собственноручно закрепил проклятый зажим троса, только что починенный имевшимися под руками средствами. Чтобы прервать тягостное молчание и рассеять точно висевшую в воздухе угрозу опасности, Леви, положив руку на плечо Мерея, сказал беззвучным голосом:

— Доктор, тебе нужно запастись верой в прочность прикрепления троса.

— Никакой веры у меня в него нет, — ответил тот с расстановкой.

И пока говорил, решительно переступил за край отверстия в зияющую черноту, повиснув на тросе над бездной глубиной 346 метров.

Несколькими часами позже он нам сказал по телефону, что положение раненого очень серьезно, но в общем не ухудшается. После этого сообщения пять человек немедленно вызвались спуститься вниз и организовать спасение Лубена. Мы едва знали этих молодых людей, впервые прибывших в Пьерр-Сен-Мартен. Козине предложил им присоединиться к нам в качестве вспомогательной, а в случае нужды и оперативной группы.

Они решили спуститься в колодец по имевшимся у нас лестницам из стальной проволоки. Это предприятие своей опасностью граничило с безумием. Проволока была слишком тонка, а движение опускавшихся по лестницам и трение самих лестниц неизбежно должны были вызвать убийственные обвалы камней. Эти пятеро «лионских скаутов», как их называли, соглашались (и даже требовали) спуститься на разные глубины и там, на ужасающих балконах, на узких, абсолютно ненадежных карнизах, закрепившись за вбитые в стену скальные крюки, направлять подъем раненого: помогать прохождению тяжелых носилок, когда они будут толкаться о каменные выступы или цепляться за нависающие неровности стен, непроходимые для инертного тела.

Чтобы помочь в выполнении этого плана, я проверил метр за метром все лестницы, развернутые в пустоту, скрепляя их при помощи имевшихся на концах соединительных колец.

Просмотр лестниц заставлял меня содрогаться, так как некоторые их части были в очень плохом состоянии..

Затем я спустился с пятью добровольцами, и мы расположились на глубинах 80, 150 и 210 метров, где нужно было укрепить лестницы на крюках и закрепиться самим в очень рискованных положениях.

После бесконечных изнурительных маневров Луи Баландро, головной этого памятного спуска, достиг 240 метров вертикальной глубины, где шахта значительно расширяется, — единственный в своем роде подвиг.

Наконец, спасательный отряд занял свои места: мы были готовы поднять пострадавшего.

Но как раз тогда от одного к другому передалась фатальная весть: «Лубен умер».

И тут же мы получили приказ немедленно подниматься. Было вполне разумно решено, что отчаянный, чрезвычайно опасный маневр, который мы собирались любой ценой проделать, чтобы вынести из пропасти раненого, становился безрассудным, если нужно будет выносить умершего, с риском навлечь новые серьезные злоключения, возможно также со смертельным исходом.

Наш товарищ Роберт Леви, уже несколько лет проявлявший себя как энергичный и преданный член спелеологической группы Пьерр-Сен-Мартен, в 1952 г. развернул такую активность и с таким знанием дела, что мы по молчаливому согласию избрали его главой кампании 1953 г., обещавшей быть особенно деятельной и налагавшей тяжелую ответственность на ее руководство.

Ко всеобщему удовлетворению Леви мастерски организовал эту экспедицию, прошедшую от начала до конца так, как он ее запланировал и подготовил.