Каждого человека проверяла война, но не все выдерживали эту проверку. Правы, наверное, были философы древности, когда сравнивали человеческую жизнь с листом бумаги, на котором записаны не только все его видимые поступки, но скрыта еще и тайнопись. В какое-то время она открывается людям, и человек предстает перед ними в своем подлинном обличье. Не только с мужеством приходилось встречаться в те дни, но и с трусостью, малодушием.

Конечно, таких в авиации были единицы, но они, к сожалению, все-таки были. Вот хотя бы один пример, врезавшийся мне в память. Летом 1942 года экипаж под командованием летчика Васильева (я изменил фамилию в надежде, что этот человек в дальнейшем, возможно, сумел найти свое место в боевом строю) получил задание на разведку моторизованных колонн противника в районе Жиздры. «Петляков» как обычно взлетел, но внезапно сделал круг над аэродромом и пошел на посадку. Потом произошло нечто вообще непонятное: при посадке летчик почему-то не выпустил шасси. Удар о бетонную полосу вызвал тысячи искр, от которых из-под мотогондолы полыхнуло пламя. Учитывая, что в каждой мотогондоле находилось по бомбе, а пространство вокруг них заполнено кипами листовок, последствия надо было ожидать самые трагические.

Экипаж быстро покинул самолет и встал чуть в стороне, испуганно наблюдая за тем, как пламя набирает силу. В считанные минуты возле горящего «петлякова» оказались командир полка Артемьев, техники И. Саплин и Д. Ильин, оружейники В. Крапивный и И. Горячев. Общими усилиями они погасили огонь и вывернули из бомб взрыватели. Позже командование полка провело тщательное расследование этого инцидента, в ходе которого выяснилось, что самолет был вполне исправный, а у летчика Васильева от страха буквально пошла кругом голова. Сам он так и не смог дать вразумительную оценку своим действиям. Вскоре Васильев быт переведен в другую часть. К работе в воздушной разведке он, мягко говоря, оказался не пригоден.

В начале лета 1942 года шесть экипажей, в состав одного из которых был включен и я, отправились в далекий город за новыми самолетами Пе-2. Добирались туда поездом более недели. Но самолеты к нашему прибытию оказались еще не готовыми. Мы ждали их целый месяц, однако время зря не теряли: прямо в цехах завода знакомились со сборкой и регулировкой отдельных агрегатов, старались вникнуть в их конструкции. Все это потом нам очень пригодилось во время эксплуатации «петляковых» в полевых условиях.

Наконец-то самолеты были полностью собраны, и мы начали их приемку, которая всегда заканчивалась контрольным облетом. Один из таких облетов едва не завершился трагически для нашего летчика сержанта В. Мурылева. В разведывательный полк он прибыл сравнительно недавно из летного училища, где более года служил инструктором по технике пилотирования. По всей видимости Мурылев вздумал продемонстрировать всем свое мастерство. Поднявшись на «петлякове» в воздух, он принялся выделывать нечто невероятное. Отчетливо помню, как Мурылев пронесся над заводским аэродромом на высоте 3–5 метров. Винты буквально косили траву.

Конечно же, безответственное лихачество не имеет ничего общего с мастерством. А когда в самолете рядом с пилотом находятся другие члены экипажа, оно граничит с преступлением. Примерно так Мурылеву и сказал после посадки ледяным голосом командир нашей группы С. Колодяжный. И еще добавил, что в воздушной разведке, где от летчика требуется железная дисциплина, лихачам делать нечего. Да и мы, наблюдавшие этот полет, не могли промолчать. Проработали Мурылева так, что он, ожидавший услышать аплодисменты, явно перепугался и пообещал никогда больше подобного не демонстрировать. Впрочем, слово свое так и не сдержал, но об этом речь пойдет ниже…

Шли боевые будни полка. Каждый из них был по-своему наполнен событиями: радостными от успехов мрачными, а то и трагическими. Хотя, говоря по правде, последних в жизни полка, пожалуй, было значительно больше. Расскажу о некоторых из них.

4 октября 1942 года трем экипажам полка, где командирами были капитан С. Колодяжный, старший лейтенант И. Суворов и капитан И. Шурыгин лично генерал Д. Грендаль поставил задачу: произвести разведку войск противника вдоль побережья Рижского залива.

Задачи, которые поставил перед воздушными разведчиками генерал Грендаль, были не из легких. Так, экипажу И. Суворова надлежало в первую очередь проверить под Ленинградом южный участок блокадного фронта противника, где, по данным наземной разведки, он расположил дальнобойную артиллерию. Кроме того, от экипажа требовалось сфотографировать все замеченные по трассе полета новые полевые аэродромы и скопления бронетанковой техники врага.

Со всеми этими задачами Суворов и его боевые товарищи справились полностью. Потому и домой возвращались с хорошим настроением. Но примерно в двухстах километрах от линии фронта это настроение как рукой сняло: на «петлякова» бросилось сразу шесть «фокке-вульфов». Суворов включил форсаж и со снижением начал набирать скорость. Вошли в облачность, однако она оказалась с большими разрывами. Когда в очередной раз выскочили в такой разрыв, немецкие истребители оказались совсем рядом. Они мгновенно развернулись в сторону нашего самолета. Немецким летчикам, вероятно, казалось, что участь «петлякова» уже решена, и потому они не торопились открывать огонь. И Суворов сумел воспользоваться этим — резко направил машину вниз. «Фокке-вульфы» бросились следом. Теперь экипаж мог применить такое мощное оружие, как реактивные снаряды. Штурман дал залп, и ближайший истребитель, объятый пламенем, пошел к земле. Остальные самолеты противника бросились врассыпную. Опомнившись, они перегруппировались и взяли «петлякова» в клещи: расположились сверху, снизу и по бокам. Таким способом обычно принуждают самолет к вынужденной посадке. Суворов заметил, что «петлякова» разделяют с истребителем, летевшим ниже, всего несколько десятков метров. Он убрал газ, выпустил щитки и шасси. Сброшенной скорости оказалось достаточно, чтобы истребитель выскочил вперед «петлякова». А остальное, как говорится, было делом техники: Суворов поймал его в прицел и дал очередь. И еще один «фокке-вульф», объятый пламенем, закувыркался навстречу земле.

Через десять минут штурман дистанционной гранатой сбил третий истребитель. А потом сильный взрыв рядом с самолетом затряс его, завалил на бок. У Суворова потемнело в глазах, и он потерял сознание. Когда пришел в себя, увидел, что штурман Короленко убит (кстати, это был правнук русского писателя), правый мотор не работает, и вся плоскость охвачена огнем. Самолет разворачивало вправо, и он стал неуправляем. Он уже приготовился покинуть самолет с парашютом, как вдруг новый взрыв опять лишил его сознания. Очнулся Суворов от пронзительного свиста в ушах. Понял, что летит в воздухе, и судорожно дернул кольцо парашюта. Только когда над головой раскрылся белый купол, он огляделся: до земли оставалось совсем немного, рядом с ним падали унты, планшет, кобура с пистолетом, а чуть подальше — бронеспинка.