– У Беса Ожского звериный нюх, – засомневался Утгардский.

– Поэтому и удар должен быть неожиданным.

– Неплохо было бы сыграть эти свадьбы здесь, в Хальцбурге, – заметил Аграамский.

– Какие свадьбы?

– Таха с Гильдис Отранской и Даны Ожской с молодым Мьесенским.

– Разумно, – согласился Гоголандский. – Только инициатива не от нас должна исходить.

– Я поговорю с Холстейном, – предложил Утгардский. – Свен мне доверяет.

– Холстейн продаст нас сразу, – ужаснулся Норангерский.

– Я не о том, ярл, – поморщился Утгардский. – Холстейн должен уговорить Кеннета собрать всех владетелей в Хальцбурге для большого совета, а за одно сыграть свадьбы. Зима на пороге, год перемирия на исходе, пора уже что-то решать.

– Давно пора, – поддержал благородного Эстольда Гоголандский. И все пятеро облегченно рассмеялись.

Гильдис настаивала на венчании в соборе Хальцбурга, Таху, похоже, было все равно. Епископ Буржский морщился, поглядывая на меченого, но, в конце концов, умаслили и его. С Даной никаких хлопот не было, Сигрид окрестила ее еще в Бурге. Молодой Эйрик Мьесенский сиял от счастья.

В последний момент Сигрид отказалась от поездки в Бург. Никого, впрочем, это не удивило. Пока не утихнут страсти по случаю рождения сыновей, королеве лучше не появляться на людях рядом с Бесом Ожским, дабы не давать пищи злым языкам. Кристин тоже отказалась ехать, ей нездоровилось, а путь предстоял неблизкий. Узнав о ее решении фрейлины приуныли, однако Кристин оставила в замке лишь Марту Саарскую, охотно позволив остальным погулять на свадьбе. Тах клятвенно заверил, что вернет королеве всех фрейлин если не в целости, то в сохранности. За подобные вольности в речах он тут же получил выговор от Гильдис, которая потихоньку уже начала осваиваться в роли строгой жены. Так или иначе, но свадебный кортеж, к которому на пути следования присоединились несколько окрестных владетелей, получился веселым. Грустила только Ингрид Мьесенская, глядя на удачливую соперницу, но ту уж ничего не поделаешь, не рвать же меченого на две половинки.

В замке Ингуальд свадебная процессия остановилась для передышки. Благородная Эвелина поздравила молодых, извинившись, что не будет присутствовать на свадьбе. Маленькому Тору такие путешествия пока что в тягость. Зато она пообещала навестить благородную Кристин, столь ни ко времени приболевшую.

– Почему же не ко времени? – удивился Тах – По-моему, ей самое время прихворнуть. Зря, что ли, благородный Кеннет так старательно тер ей спину.

Таха осудили дружно, хотя и не совсем понятно за что.

Хальцбург встретил молодых радостным ревом. Гуяры были далеко, а приближающаяся осень давала надежду, что в зиму они не выступят, а значит впереди несколько относительно спокойных месяцев. По нынешним смутным временам и это радость. Урожай в этом году выдался богатым, голода не предвиделось, так почему бы не погулять на свадьбе.

Надежды горожан, что Черный колдун расщедрится по случаю столь знаменательного события, оправдались с лихвой. Вино и брага лились рекой – пей не хочу. И пили так, что к вечеру трезвых в Хальцбурге практически не осталось. Кое кто уже успел напиться, проспаться и вновь напиться.

Благородные владетели держали себя в руках, приличных питухов, способных просидеть за столом от зари до зари, в Приграничье можно было по пальцам пересчитать, остальные уже вволю нахлебались речной воды у Расвальгского брода, но и уцелевшие старики мимо рта, конечно, не проносили. Должен же был кто-то обучить зеленую молодежь лэндовским обычаям.

Изрядно подгулявшая толпа встретила громкими криками одобрения красавца меченого и его невесту Гильдис Отранскую. Пара была хоть куда. Черный жеребец танцевал под меченым, как черт на углях, а благородная невеста, согласно древнему лэндскому обычаю, сидела у жениха за спиной, крепко вцепившись руками в его пояс. Жених был в черном парадном костюме меченых, о которых в славном Хальцбурге уже изрядно подзабыли. Разве уж совсем древние старушки знавали этих веселых ребят, умевших любить, но не умевших помнить. И уж конечно меченый был при оружии – рукояти мечей торчали у него над плечами позолоченными рогами. Словом, жених хальцбуржцам понравился, даром что сын Черного колдуна. На толпу он зыркал так, что у городских кумушек сердца заходились и уж конечно не от страха.

Эйрик Мьесенский, в отличие от меченого, плыл по бушующему людскому морю белым лебедем. Белыми были и одежда благородного владетеля и его рослый поджарый конь. Золотым диссонансом в эту белую симфонию врывались только рукоять дедовского меча да волосы его невесты, слепившие глаза многочисленным зевакам.

Процессия медленно продвигалась к собору, на ступенях которого уже томился в ожидании благородный Кеннет, необычайно мрачный в это веселое солнечное утро. Свен Холстейн попытался шутками развлечь молодого короля, но понимания не встретил.

До собора оставалось не более сотни метров, когда дорогу свадебному кортежу преградили несколько всадников из дружины ярла Норангерского, если судить по значкам на плащах. Дружинники были сильно навеселе или хотели казаться таковыми, во всяком случае уступать дорогу новобрачным они явно не спешили. Фрэй Ульвинский выдвинулся вперед, стараясь грозным криком утихомирить разгулявшихся не ко времени пьяниц. Никто не понял, что произошло, но благородный Фрэй сначала склонился к шее своей лошади, а потом и вовсе медленно пополз с седла. Свистнули несколько стрел, и белый наряд Эйрика Мьесенского окрасился красным. Эйрик широко раскинул руки, пытаясь защитить невесту, и зашатался в седле. Дана попыталась удержать его от падения, но подоспевшие стрелы опрокинули на земь и ее, и Эйрика, и белоснежного красавца коня.