– Этого не может быть, этого просто не может быть… – то и дело, ни к кому не обращаясь, повторяла она.

Андрейка сидел поодаль и круглыми от ужаса глазами смотрел на экран. Папа со своим командировочным чемоданчиком вышел из комнаты. Он улетал в Беслан. Мама подняла глаза от экрана.

– Этого не может быть?.. – в очередной раз полувопросительно, полу- утвердительно сказала она, заглядывая папе в глаза. Он ничего не ответил. Молча поцеловал ее, обнял Виктошу. Андрейка вскочил, подбежал к нему и, крепко обхватив его руками, уткнулся носом ему в живот. Папа осторожно убрал его руки, присел на корточки, повернул к себе заплаканное лицо.

– Ты остаешься за мужчину, – строго сказал он. – Я вернусь.

– Я – не мужчина, я – маленький мальчик, – сказал Андрейка и отвернулся.

Такого никто не ожидал. Папа выпрямился и как-то беспомощно и растерянно посмотрел на маму. Она подошла и взяла сына на руки. Он не сопротивлялся, не говорил, что он уже взрослый, большой, что мама хрупкая и маленькая, и ее надо защищать… Он вообще ничего не говорил. Он даже не плакал. Просто слезы текли из его огромных глаз.

Папа вышел из подъезда. Они стояли на балконе и смотрели ему вслед. Он махнул им рукой. Мама с Виктошей помахали в ответ. Андрейка на минуту поднял голову, потом вновь уткнулся в мамино плечо.

До самой ночи он так и не проронил ни слова. Уложив сына спать, мама еще долго сидела на его кровати, что-то нежно шептала на ухо, гладила по голове. Потом пошла спать.

Виктоше не спалось. Она ворочалась и все думала о тех несчастных людях, которые сидели сейчас в спортзале бесланской школы. Внезапно она услышала тихий голос – Андрейка разговаривал с котом. Девочка прислушалась.

– … они не сказали мне, – говорил Андрейка. – Но я теперь знаю, как делают сироток. Приходит кто-то злой с автоматом и убивает родителей… или наезжает на них машиной… и им ничего за это не делают.

Он замолчал, видимо, кот что-то отвечал или что-то говорил ему, но так как ее «связь» с котом была «выключена», она не слышала, его слов.

– А, еще они делают сиротками родителей, – продолжал Андрейка. – Вот так живешь, радуешься жизни, идешь на праздник…

Она услышала, как он заплакал. Нет, не заревел в голос, а заплакал тихо-тихо, так плачут взрослые, чтобы никто не знал, что они плачут. «Ну, наконец-то, – подумала она. – Теперь будет легче».

Но легче не стало. На следующий день он продолжал молчать. Мама оставила его дома и вызвала врача.

Вернувшись из колледжа, Виктоша первым делом рассказала маме о том, что ей удалось узнать о Беслане. Сейчас все об этом только и говорили. Мама телевизор не включала, боясь усугубить положение Андрейки.

– Врач сказал, сильный стресс, – пояснила она. – Но все должно нормализоваться… Со временем. Я думаю, вот приедет папа, и все встанет на свои места. Он сейчас рисует. Врач сказал, пусть выплеснет все на рисунке – будет легче. Он очень впечатлительный, – виновато добавила она, как будто лично была в этом виновата.

Виктоша потихоньку вошла в комнату брата. Он сидел за столом и рисовал. Она, стараясь ступать, как можно тише по мягкому ковру, подошла сзади и через плечо заглянула в его рисунок. Она ожидала увидеть солдат, огонь, взрывы, что-то еще более ужасное, черное, смерть с косой, наконец, но оказалось Андрейка рисовал… цветы! Старательно, чуть-чуть высунув язык, он тщательно вырисовывал листочки, длинные зеленые стебли с колючками…

Также неслышно Виктоша вернулась назад.

– Мама, он рисует цветы! – взволнованно сообщила она.

– Цветы? – удивилась мама. – Он никогда раньше не рисовал цветы… Но, может, это и к лучшему? А? Ты, как думаешь?

Она просительно заглядывала Виктоше в глаза, как будто хотела сказать: «Я знаю, что это ненормально, но ты скажи, что все в порядке! Скажи! Ну, что тебе стоит?..»

– Ну, конечно, к лучшему! – Виктоша постаралась предать своему голосу, как можно больше уверенности и радости, поэтому получилась полная фигня, или как сказала бы Виктошина подруга Лариса: «Наиграла, как собака!» Это у них так в театральной студии говорят, куда Лариска ходит уже третий год и поэтому давно считает себя профессиональной актрисой.

– Да, да… – только и сказала мама и отвернулась к окну, скрывая набежавшие слезы.

Скорее бы что ли папа приезжал! Он покажет Андрейку, кому надо или сам вылечит его… Мама, наверное, думала то же самое, так как в очередной раз принялась протирать чистую и сухую посуду.

– Мам, ты на ней дырку протрешь! – проворчала Виктоша, отодвигая маму в сторону. – Дай-ка, я ее в буфет уберу. И помоги мне с биологией, что-то на первых же занятиях за нас так крепко взялись, а я, кажется, за лето все позабыла.