«Вот, допустим, в литературе каждый уважающий себя положительный или отрицательный персонаж должен, просто обязан иметь мотивацию, – рассуждал Ярый. – Представим, что я герой книги. Тогда мою мотивацию можно кратко обозначить так: “безответная любовь”. Но разве это чувство говорит обо мне всё, даёт исчерпывающую характеристику меня? Если есть сильное, непреодолимое желание, которое определяет все мои действия, значит ли это, что оно определяет и меня самого? А если не определяет – то что же тогда есть “Я”? Набор привычек, качеств характера, фактов из биографии… Манера речи, склонность к саморефлексии, черты внешности, национальность, пол… И всё? Получается, что меня, как литературного персонажа, можно разобрать по частям, свести к строгому набору переменных? Или есть ещё нечто, что составляет мою собственную уникальную идентичность?»

Сейчас он вдруг передумал и решил раз и навсегда покончить с Зоной. Но что если и это тоже не его собственное желание? Вдруг оно тоже навязано кем-то или чем-то извне?.. «И если я всего лишь фальшивка, марионетка для высших сил, какой тогда вообще смысл хоть что-либо делать? Можно, конечно, пустить себе пулю в лоб. Но от этого я не стану свободнее, не стану более реальным, настоящим». От таких мрачных мыслей Ярый ощутил удручающее опустошение и разочарование.

– О чём задумался? – спросила Косатка.

– Да так, ни о чём.

Они сидели в деревянном домике, в котором, к счастью, больше не наблюдалось никакой паранормальной активности, а погода на улице тем временем продолжала ухудшаться. Надвигался очередной Шухер, и двое авантюристов решили переждать его здесь.

– Кстати, держи, – сказал Ярый и протянул Косатке пачку сигарет.

Девушка вопросительно посмотрела на него.

– Купил, когда затаривался на базе Батьки.

– И ты только сейчас мне их даёшь? – она жадно выхватила у него из рук пачку. – Дурак.

– И это вместо «спасибо»?

– Спасибо, – сказала она и с наслаждением затянулась. – Ох, как же давно я об этом мечтала. В секте было запрещено курить. Так только, иногда, во время вылазок за пределы базы, где-нибудь в сторонке от товарищей, в уединении, изредка удавалось… И не дай Зона, если у тебя найдут в вещах сигареты. Там, в «Братстве», у человека нет ничего своего, всё как бы «общее». В любой момент в твоих вещах кто-то может порыться.

– Прямо концлагерь какой-то. И как ты это терпела?

– Видишь ли, многие вещи воспринимаются очень по-разному до и после ухода из секты. Пока ты там, ты веришь, что Учитель свят. Что бы он ни вытворял и как тебя ни унижал, всё делает ради добра – тебя, никчёмного и неправильного, отечески исправляет. Ты любишь его как отца и наставника несмотря ни на что. Как в романе Оруэлла «1984», помнишь? Когда главный герой после всех издевательств вновь видит того, кто его сюда поместил и кто руководил пытками, и когда тот гладит его по голове, Уинстон вдруг испытывает к нему уважение и благодарность?

– Да, кажется, припоминаю… Читал когда-то давно. Слушай, я тоже слабый. Хотя я не был в секте, но я такой же, как и ты, сломанный. Так что нам, родственным душам, нужно держаться поближе друг к другу.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что ты сломанный?

– Помнишь, я рассказывал, что у меня был напарник, Кортик? Но я тебе не говорил, как он погиб. В общем, отправились мы в очередную авантюру, в развалины Агро-Комплекса. И там наткнулись на толпу оживших мертвецов. Обычно они довольно вялые, а эти попались какие-то больно шустрые и агрессивные. Видимо, совсем ещё свежие. И их оказалось ОЧЕНЬ много, не меньше полусотни точно. У некоторых было оружие.

И так получилось, что моего напарника зацепило шальной пулей. Это как, знаешь, говорят, мол, и незаряженное ружьё один раз в году само стреляет. Также и овощ один раз в году может случайно в кого-нибудь попасть. Так вот, Кортик оказался «везунчиком» и «выиграл» в эту «лотерею». В общем, его ранило в ногу, не насмерть. И я его сначала тащил на себе.

Но нам от них было не оторваться. Мертвяки всё равно нагоняли. А он взмолился: «Ярый, – говорит, – дружище! Не бросай меня тут, пожалуйста, на растерзание этим тварям! Я не хочу так умирать». А кадавры всё ближе и ближе. И Кортик просит: «Ну или хотя бы пристрели меня, чтоб не мучился, а сам сматывайся. Сам я не смогу, духу не хватит. Пристрели, сделай одолжение, только не оставляй меня им».

И вот я направил на него пистолет, и… ничего. Я испугался. Не смог выстрелить. Монстры уже были совсем рядом, и я убежал. Просто убежал, а Кортик остался там. Я до сих пор виню себя за то, что не сумел выполнить его последнюю просьбу. И тащить дальше на себе тоже не мог, тогда нас бы обоих сожрали. Я знаю, что я трус и слабак.

– Послушай… – сказала Косатка и крепко сжала его руку. – Ты не слабый. Ты какой угодно, но точно не слабый. А то, что было в прошлом, пусть там и остаётся. Прошлое не определяет тебя. Сейчас ты другой человек.