– То есть они годами мучали честных бродяг в своей людоедне, держали их в подвалах, морили голодом, посылали на верную смерть, – возмущённо говорил Весельчак, – и ты хочешь, чтобы они сейчас отделались просто смертью? Нет, Холод, так не пойдёт. Эти выродки у меня ещё молить станут о пуле.

– Мы – не они, – отрезал Холод. – Я сказал, что пытать здесь больше никто никого не будет.

– Что-то я не догоняю, Холод, ты что, за шайтанов вписываешься?

– Я всё сказал. Повторять не буду.

Остальные просто наблюдали за разговором и не вмешивались. Весельчак покраснел от злости, но промолчал, не решился идти против Холода и отступил в сторону. Теперь оставалось лишь привести приговор в исполнение. Первым предсказуемо вызвался Филя, у которого напарник погиб от рук главаря «серафимов». Больше желающих не нашлось. С одной стороны, никто из авантюристов не был против, но с другой, никто и не выказывал рвения самому исполнить приговор. А Весельчак куда-то ушёл, обиженный на всю Зону.

– А давайте рядовым «серафимам» их отдадим, – предложил Кухня. – Наверняка многие неофиты ненавидят капитанов.

– Хочешь на молодых спихнуть грязную работу? Не выйдет. Ну, мужики, кончайте тянуть резину, – сказал Холод. – Нужен ещё кто-то один. Ярый, может быть, ты?

Ярый пожал плечами и нехотя вышел вперёд. Троих пленников вывели на улицу и поставили в ряд, спиной к постаменту памятника Ленину.

– Мужики, – сказал один из капитанов, Иезекииль. – Азазель меня обманул. Я думал, он… гений, сверхчеловек. Теперь я вижу, что он обычный… обычный злобный карлик. Вы открыли мне глаза. Спасибо. Теперь я увидел мир таким, какой он есть на самом деле. Отпустите меня, и я начну новую жизнь, буду защищать слабых и угнетённых.

– Врёш-шь ты всё, гнида, – прошипел Ярый. – Сам упивался чувством власти, жрал на кровавые деньги. А сейчас пощады запросил.

– Да уж, дружище, заливай больше, – сказал Холод. – Вот ты говоришь, тебя Азазель обманул, а Ярого он почему-то не смог обмануть. Ярый просто взял и прострелил его тупую контролёрскую башку. Значит, в чём-то есть разница между вами, сечёшь?

Филя выстрелил в Иезекииля, Холод – в Пиранью. Остался третий капитан, имени которого Ярый не помнил. Авантюрист поднял автомат. «Его» пленник пощады не просил, старался держаться насмешливо и самоуверенно. Но за этой внешней маской безразличия Ярый увидел плохо скрываемые страх и сомнение. Лицо и одежда капитана были забрызганы кровью «соратников», тела которых сейчас лежали сбоку от него.

Странно. Ещё месяц назад Ярый люто ненавидел всех капитанов и готов был растерзать любого из них голыми руками. А сейчас он смотрел в глаза пленнику, видел в них неуверенность, которую тот пытался прятать за показной насмешливостью, и испытывал какую-то жалость на грани брезгливости. В горле был ком. Стрелять не хотелось, и, будь его воля, Ярый бы отпустил капитана на все четыре стороны, но авантюрист знал, что тогда тот непременно возьмётся за старое. Просто потому, что иначе жить не умеет. Некоторые люди рождены специально для того, чтобы творить зло. Они так запрограммированы.

Ты какой угодно, но точно не слабый.

Ярый нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел. На постаменте памятника в том месте, где только что были мозги капитана, осталась сочная кровавая клякса. Авантюрист опустил автомат и отошёл в сторону. На душе было погано. Хотелось напиться.

Офонаревшие «серафимы» собрались на площади и наблюдали за расстрелом своих командиров, никто не пытался вмешаться. Авантюристы по мере сил провели среди них небольшую разъяснительную работу. Многие радовались своему нежданному освобождению. Холод сказал, что все желающие могут присоединиться к авантюристам, которые собирались в обратный поход в Бар. Таких желающих сразу же нашлось порядка двух десятков человек.

Пока было неясно, что делать с территорией базы. Но электрический «щит» служил неплохой страховкой от мутантов. Позже можно будет организовать на месте бывшей цитадели «Братства» лагерь для авантюристов. Лагерь, который, в отличие от остальных, будет находиться под контролем авантюристов, а не бандитов.

Рядовых «серафимов» не тронули, не считая тех, что были убиты ночью во время штурма. Тела мёртвых часовых, капитанов и контролёра спалили. Сэнсэя, Степашку и Гулливера решили попытаться похоронить более-менее по-человечески, что оказалось не так-то просто. База располагалась в центре мёртвого города, а потому абсолютное большинство её территории и окрестностей было покрыто асфальтом, пусть потрескавшимся и раздолбанным, но мешающим копать. В связи с чем возникла необходимость вынести тела за пределы базы и перетащить поближе к окраинам леса.

Пока Азазель был жив, другие серьёзные мутанты предпочитали с ним не связываться и старались обходить лагерь десятой или сто десятой дорогой. Ну, или, во всяком случае, нападали не так часто. А тут все как с цепи сорвались. Практически сразу, как только авантюристы покинули базу, их атаковала стая проныр, а затем и парочка упырюг подоспела. Справились только благодаря пополнению из бывших «серафимов», которые присоединились к отряду. Если бы не они, то пришлось бы бросать тела товарищей и драпать, а так удалось не только отбиться, но и похоронить-таки павших авантюристов. Могилу вырыли одну на троих, братскую. Пушкин прочитал трогательную эпитафию в стихах. После того, как яму засыпали землёй, сборный отряд авантюристов выдвинулся по направлению к Бару.