Согласно Гегелю, до-гегелевская философия, противопоставлявшая Понятие (и, следовательно, Время) Реальности, не была случайной ошибкой. А в миг своего появления на земле она и вовсе не была ошибочной. Она истинна — для своего времени, потому что в начале истории Понятие и Реальность не совпадают, они совпадут лишь под конец. Первоначальное противостояние Человека и природного Мира снимается Трудом; первоначальное противостояние Единичного и Всеобщего, т. е. социального, политического Мира, снимается Борьбой. Пока Труд и Борьба не доведут своего дела до конца, противостояние остается реальным. И пока это так, у Человека есть все основания считать, что вещь и Понятие — не одно и то же. И пока это так, Время также не совпадает с Реальностью и оно внешне Человеку.

До-гегелевская философия не является ошибочной, она таковой становится. И она становится ошибочной исключительно внутри абсолютного Знания, для него и посредством него, — того Знания, для которого Понятие (и Время) совпадает с Реальным или, лучше сказать, которое и есть это совпадение. Но всеобщее и однородное абсолютное Знание появляется в Реальности, которая обладает такими же свойствами: оно предполагает однородность и всеобщность Государства, т. е. человеческого Мира, а также «снятие» оппозиции между этим Миром и Миром природы. Но это предполагает полное и окончательное удовлетворение человеческого Желания. И тогда нет больше отрицающего Действования, Человек примирился с наличным /donne/ Миром (который появился в результате увенчавшихся успехом усилий по его преобразованию), а также с тем, что сам он являет собой в этом Мире и посредством этого Мира. Но и Желание, и порождаемое им Действие суть проявления человеческого, или исторического, Времени, т. е. собственно Времени. Человек, примирившийся с тем, что он есть, более не силится превзойти наличную реальность. Он, стало быть, прекращает творить Историю, иначе говоря, он перестает быть Временем. И если всеобщее и однородное Государство и раскрывающая его Наука завершают Историю, они также кладут конец и Времени.

Итак, в тот миг, когда Понятие, а значит и Время, совпадают с объективной-Реальностью и перестают быть внешними по отношению к Человеку, Время перестает быть историческим, или человеческим, т. е. Временем в собственном смысле слова. Понятие и Время совпадают в абсолютном Знании, для абсолютного Знания и посредством Абсолютного Знания, или Мудреца. Конечно, Мудрец появляется во Времени. Но его явление «в последние времена» знаменует конец Времени. Ибо результат его временного действования, каковым является Наука, — уже не Время, Наука — это Вечность, которая раскрывает себя себе самой.

Значит, пока длится Время, пока еще на самом деле есть Время, Время и Понятие обязательно абстрактны. И, стало быть, утверждающая это до-гегелевская философия истинна не только для своего времени, но и во все времена, она истинна вплоть до появления абсолютного Знания, т. е. до самого конца Истории, т. е. до конца Времени как такового.

Другими словами, в тот миг, когда Время перестает быть абстрактным, оно перестает быть Временем. Человеческое, или историческое, Время, т. е. собственно Время, обязательно и по существу абстрактно. Оно абстрактно, с одной стороны, в том смысле, что противостоит объективной-Реаль- ности. И действительно, пока Человек противостоит Природе, являющейся для него объективной-Реальностью, Природа представляет собой Пространство, а не Время: Время существует только в Человеке и посредством Человека; оно, стало быть, если хотите, субъективно. И в тот миг, когда Человек «снимает» свое противостояние Природе, он отменяет также и Время. С другой стороны, Время абстрактно еще и в том смысле, что оно внешне Человеку. Ибо пока Человек не осуществил всеобщего и однородного Государства, Единичное отличается от Всеобщего, а Время — от Единичного, т. е. МОЕ Время — это не Время вообще: социальное и политическое будущее — это не мое будущее; я умираю раньше, чем завершится История, и я рождаюсь уже после того, как она началась. Но в тот миг, когда снимается противостояние Единичного и Всеобщего, История останавливается, и Время — оно тоже — упраздняется.

Но Время — это сам Человек. Упразднить Время — значит упразднить Человека. Действительно, «Истинное бытие Человека — это его Действование», читай успешное Действие. Это означает, что Человек являет собой объективный результат собственного Действования. Результатом же деятельности Мудреца, т. е. всецелого /integral/ и совершенного Человека, который завершает собой становление человеческой реальности, является Наука. Наличным же бытием (Dasein) Науки будет уже не Человек, а Книга. Не Человек, не Мудрец во плоти и крови, а Книга знаменует собой явление (Erscheinung) Науки в Мир, явление это — и есть абсолютное Знание.

Конечно, объективный результат деятельности всегда отделяется от деятеля и его переживает. Но пока этот результат не целокупен и не совершенен, т. е. всеобщ и однороден (не может быть расширен, и в нем нет противоречий), у него самого еще есть будущее, ибо он меняется и отменяется. Он, следовательно, не только есть во Времени, он и есть Время. То есть он историчен и подлинно человечен. Вот почему результат действий какого-то человека всегда действителен внутри и посредством, а лучше сказать, в качестве нового человеческого действия. Напротив, результат действования Мудреца совершенен. Он не меняется и не может быть превзойден; короче, у него нет будущего в собственном смысле слова. Следовательно, этот результат не является собственно историческим событием, это не подлинный миг Времени. И сказать такое — значит сказать, что он более не является человеческой реальностью. Еще раз: «наличное бытие» /«эмпирическое-су- ществование»/ Науки в Мире — это не Человек, но Книга.

Конечно, это существование «эмпирично», и в качестве такового оно длится: Книге также свойственно длиться, она повреждается, переиздается и т. д. Но энное издание ничем не отличается от первого, в нем ничего нельзя изменить, что-то добавить или убавить. Полностью меняясь, Книга остается тождественной себе самой. Время, в котором она длится, — природное, или космическое, а не историческое, или человеческое. Разумеется, Книга, для того чтобы быть Книгой, а не просто сброшюрованной бумагой с черными отпечатками, должна быть читаема и понимаема людьми. Но меняющиеся читатели ничего не меняют в Книге. И если, чтобы мочь читать Книгу, Человек должен жить, т. е. рождаться, развиваться и умирать, то его жизнь, сведенная, в сущности, к этому чтению (ибо не забудем: всеобщее и однородное Государство существует, Желание полностью удовлетворено, нет больше ни Борьбы, ни Труда; История завершилась, делать больше нечего, и единственным занятием Человека остается чтение и понимание Книги, описывающей все то, что было и могло быть сделано), не творит ничего нового: будущее Поля, который еще не читал Книги, — это лишь прошлое Пьера, который ее уже прочел. Стало быть, Время, в котором длится Человек-читатель- Книги, — это циклическое (или биологическое) Время Аристотеля, и никак не линейное, историческое гегелевское Время.

Итак, еще раз: осуществить абсолютное Знание в форме Книги, т. е. совместить всеохватное Понятие с Реальностью, взятой целиком, т. е. уничтожить различие между Реальным и Временем и тем самым снять внешний характер Времени по отношению к Человеку, — это значит упразднить само Время; и, следовательно, упразднить самого Человека как свободного и темпорального индивида. Время — это Понятие, которое есть Человек: разумеем, Человек исторический, т. е. Человек-Желания, т. е. Человек, неудовлетворенный тем, что есть, и тем, что он есть, т. е. Человек, преобразующий наличное бытие в Борьбе и Труде. И вот поэтому Время всегда и по существу «абстрактно», т. е. внешне природной Реальности, объективной по отношению к Человеку, и оно внешне самому Человеку.