Шрифт:
Последнее, что я помню, так это – огромная пасть, которая проглотила меня.
Глава семьдесят девятая
Очнулась я, лежа на каких-то перламутровых плитах. Они напоминали внутреннюю часть ракушек, которые я собирала в детстве. Казалось, по ним гуляют блики, как будто отражается вода. Странный узор качался, а я схватилась за грудь, ощупывая себя. Вроде бы целая!
И вот что удивительно!
Я дышу! Несколько раз я сделала глубокий вдох, чтобы убедиться, что это – не сон. Чувство, словно я нахожусь под водой, не покидало меня.
– Афу! – вдохнула я, как вдруг меня осенила мысль. Я -утопленница! Пока я смотрела на свои бледные руки, которые казались мне еще бледней, чем раньше, внутри все вздрагивало при мысли, что я все-таки утонула.
Я встала и направилась по коридору, поражаясь тому, насколько здесь просторно. Прямо в стенах виднелись жемчужины, маленькие, речные, от того и необычные.
Мои шаги отдавались гулким эхом, пока я думала о том, как буду вызволять Миленку.
«Чужие дети мне не нужны!», - пронеслось в голове, заставив горестно вздохнуть. – «Я своих хочу!».
Я вышла в роскошный зал, чьи своды терялись в темноте потолка. Никто не встретился мне на пути. Я подозрительно обернулась, но снова никого не увидела.
Мои шаги гулко отражались от стен. Пока что я не чувствовала себя утонувшей. Мокрой – да, а вот утонувшей нет. Правда, последнее время я чувствовала себя так, словно щука каждое утро глотала меня, жевала и выдавала на гора.
– Ничего, в лебеди была, в собаке была, теперь в щуке! – успокоила я себя, слыша детский плач.
Так!
Встревоженное сердце дернулось, а внутри все похолодело.
Насторожившись, я попыталась определить его местонахождения. И уверенными шагами пошла на звук. Руки горели голубым светом, нервы напоминали струну.
Дверца, похожая на старинный ларец была приоткрытой, а я толкнула ее, видя водяного среди роскошных палат. Одет он был в красивую одежду. Узор напоминал сверкающую чешую. Она серебрилась на могучей груди, бросая блики на все вокруг, словно пайетки.
– Где мой ребенок? – громко спросила я, сощурившись. – Отдавай сюда Миленку!
Он резко повернулся в мою сторону. В чуть светящихся глазах не было удивления, словно он ждал меня. Водяной встал и шагнул мне навстречу.
– Пришла все-таки, моя Ненастенька! – произнес водяной, улыбаясь. – А я думал, что не придешь…
– Что значит, не приду! Где моя дочь! – дернулась я, пытаясь пройти. – Отдай ее!
– Ребенка я тебе не отдам!
– усмехнулся водяной, а я попыталась рассмотреть, что творится за его спиной. Оттуда раздавался детский плач, который рвал мне сердце. Я бросила гневный взгляз на красивое лицо в ореоле темно – зеленых волос, на вышивку их жемчуга, украсившего рукава и грудь. И тут же попыталась пройти. Но водяной поймал меня в объятия.
– Ты не имел права забирать мою дочь! – закричала я, бросаясь на него. Руки вспыхнули магией. – Отдай ее! Ты не имеешь права ее здесь удерживать!
Я несколько раз ударила кулачками в его грудь, требуя пропустить меня, как вдруг водяной поймал мои руки в свои и запечатлел на них короткий поцелуй.
Я дернулась, словно от ожога. Сердце взволнованно сжалось, когда его губы коснулись моей кожи.
– Не надо так делать! – сглотнула я, чувствуя, как волнение растекается по моему телу.
– Послушай, Ненастье мое! – услышала я тихий и страстный голос, от которого дрогнуло сердце. Я смотрела в его глаза, чувствуя, как мои наливаются слезами. – Ненастье мое…
Водяной прижал мои руки к своей груди, а я попыталась их вырвать их у него, но тщетно. То ли у самой сил не было, то ли не очень-то и хотелось…
– Пусти, - прошептала я, вместо того, чтобы еще раз дернуть руками в неловкой попытке освободиться. – Я умоляю тебя…
– Не пущу! – твердо произнес водяной, нависая надо мной. – Доигралась ты, Настенька… Больше не пущу!
Я попыталась вырваться, но получилось так неловко, что я с мольбой посмотрела на водяного.
– Слышишь! Никуда я тебя не пущу! Будешь здесь жить! – водяной дернул меня к себе, пока я пыталась различить за его плечом дочку.
– Слышишь, здесь останешься… Со мной… Будешь как царица одета… Будут люди тебе дары носить… А я любить буду… Каждую ночь в любви моей тонуть будешь… А на утро в золоте и жемчугах просыпаться… Смотри, Настя. Смотри. Царь водяной у тебя любви просит.
Последние слова словно озноб пробежали по коже, словно мороз растеклись о венам. Руки задрожали, а я с мольбой посмотрела на водяного.