Шрифт:
Глава деcятая
Зажмурившись, я набрала воздух в грудь и упала в воду! Отбив грудь и упершись руками в дно, я поняла, что тут воробью по колено. И надо отползти подальше.
Стоило мне сделать шаг, как мелкое теплое озеро превратилось в холодный глубокий омут!
Сначала все вокруг загудело. Вместо шума леса, наступила гулкая бурлящая тишина и темнота.
– Абыр-быр-быр! – выдала я целую вереницу пузырьков, размахивая загребущими и охочими до клада руками.
«Закрой глаза!», - вспомнила я голос мельника, и при этом чувствовала, как меня погружает все глубже и глубже. Чем глубже меня погружало, тем сильнее на меня накатывала паника.
Я послушно закрыла глаза и выставила руку вперед, в надежде, что клад сам нырнет мне в нее.
И он нырнул. Сначала пальцы ударились обо что-то твердое, потом запутались в чем-то волосатом, а уже потом нашли клад!
Вот только странно… Клад был какой-то подозрительный… Сначала он был мягким, но стоило мне его немного сжать, как клад тут же увеличился в размерах. Эх, чтоб так с зарплатой по-жизни было!
А потом меня резко потащило наверх. Наверно, это тоже часть магии!
– Кхе!
– выдала я, а потом открыла глаза, видя как мое «Кхе!», стекает по крайне недовольному лицу красавца – водяного. Рядом на воде плавали старинные карты. Некоторые рубашкой вверх. Причем, сразу два одинаковых крестовых туза!
– А что у нас козырь? – спросил раскатистый голос Лешего. Казалось, от его голоса деревья заскрипели, а растревоженные вороны с карканьем поднялись в небо.
– Крести, - заметил водяной, сощурив глаза. – Вылови два козырных туза и считай, что я отбился и хожу с дамы! Настя! Ты что творишь?!
А что я творю? Моя обнаженная грудь притерлась к красивой груди водяного.
– Мне н-н-нужно с-с-сундук с ч-ч-чертями д-д-достать! – я прокашлялась и отбила мерзлую чечетку зубами, чувствуя, как меня тащат к берегу. Ноги свело судорогой. Видимо, на дне вода была холоднее, чем сверху.
– Гляди, понравился ты девке! – хохотнул Леший, а его смех пронесся над верхушками вековечных елей. – Она вон! Решила голая топиться!
Уже на мелководье, я поняла, что меня должны отпустить, но почему-то не отпускают.
– Настя, - послышался язвительно - ласковый голос. – Послушай меня, кувшинка моя…
О! Меня так еще никто не называл! А с чего это вдруг такие любезности?
– Еще раз г-г-говорю! Я к-к-клад искала! – выдохнула я, глядя в глаза водяному. – Там было что-то вроде…. Водица-водица, иду не топиться, свое забирать, свое д-д-доставать…
– Настя! Руку разожми! Я понимаю, что ты очень хочешь замуж, но я сказал: «Нет!», – заметил водяной и опустил глаза вниз. У меня от холода не только губы посинели, но и руки судорогой свело. Я как осознала, что тону, как вцепилась в первое попавшееся, и все…
– А мне показалось, что вам п-п-приятно! Вам п-п-приятно, а мне с-с-спокойней! – заметила я, пытаясь уговорить пальцы отпустить водяного. Одна рука держалась за его за волосы, а вторая – самая бесстыжая, знала, за что хвататься. – У меня п-п-просто с-с-судорога! С-с-сейчас п-п-пройдет… Ну, п-п-по - крайней мере д-д-должна!
– А мне что потом делать с судорогой? – спросил водяной. А я не смотря на холод и страх утонуть, чувствовала какое-то необъяснимое влечение.
Но спасибо ветру!
Ветер, который до заплыва казался мне теплым, вдруг показался пронзительно холодным и немного отрезвил меня.
– К тому же, если бы я решила т-т-топиться, то вряд ли бы ст-т-тала разд-д-деваться! Так бы и бу-бултыхнулась! – добавила я, заглядывая в глаза красавцу, на котором висела одной рукой. – И развешивать одежду по … по…
Я обернулась на кусты, видя, что моей одежды нет! Ни белого платья, ни панталон!
Глава одиннадцатая
Я уже мало чему удивлюсь! Даже если ночью ко мне еще какой упырь в моих панталонах завалится!
– Ты что? Развесила ее по кустам? – спросил водяной, а я смотрела на него с негодованием.
– А мне что? В грязь складывать?! – возмутилась я, в надежде, что ее просто ветром сдуло! И плавает она где-нибудь. Или среди кустов валяется!
– А ты знаешь, что одежда, развешанная по кустам, это – подарок русалкам? – произнес водяной. – Так что, считай, что ты подарила им свою одежду.