4

Я уже давно написал ответы на вопросы Хаш-хаша. Когда я, наконец, позвонил ему, он назначил встречу на 22 часа у каменных львов перед Домом собраний в Хибия. Он подъехал в машине, и мы направились на явочную квартиру в одном из безлюдных переулков квартала Таканава. Этот квартал барских особняков совсем не пострадал от бомбежек.

Машина въехала в ворота старинного типа с медными украшениями и остановилась перед особняком в конце большого двора, усыпанного гравием. Мы вошли во внутренний сад с прудом и перекинутым через него каменным мостиком, с холмиками, крошечными водопадами и соснами с длинными извивающимися ветвями, подпираемыми костылями. В углу сада вместо хижины для чайных церемоний стоял домик типа бунгало.

Хаш-каш открыл дверь своим ключом и провел меня в комнату с европейской мебелью, но с японскими картинами - непристойными гравюрами эпохи Эдо.

К моему удивлению, Хаш-хаш перелистал тетрадку с моими ответами без всякого интереса и небрежно засунул в карман

– Я написал об интересных вещах, - сказал я.
– О том, как наша разведка в Шанхае поддерживала во время войны деловой контакт с резидентами гоминдановской разведки - Чжу Тай-яо и Цзян Хао. Мы совместно проводили специальные акции против красных подпольщиков.

– Я передам ваш доклад тем, кто занимается этими делами. Меня теперь интересует другое. Но об этом мы поговорим через некоторое время.
– Он посмотрел на меня с улыбкой.
– Ну как, ознакомились с вашим... подпольем?

Я засмеялся:

– Подполье, разрешенное и опекаемое сверху. Самое оригинальное подполье в мире. К чему эта конспирация?

Хаш-хаш скорчил гримасу:

– Приходится... Не забывайте, что в Союзном совете для Японии сидят советские представители... Перед каждым заседанием совета - особенно когда известно, что будет очередная неприятность с их стороны, - наш представитель уезжает на курорт в Хаконэ и набирается сил. Трудновато ему приходится.

– Ваш представитель, конечно, твердит насчет укрепления основ демократии в Японии и претворения в жизнь демократических идеалов...

– А они в ответ начинают обстреливать его пунктами Потсдамской декларации. И нашему приходится только отмахиваться руками.

– Сейчас они, наверно, особенно сильно нажимают насчет репрессий против стачечников?

Хаш-хаш кивнул головой:

– Да. Наша головная боль - это японские красные. Ну ничего, на днях им преподнесут сюрприз - одним ударом расправятся с ними. Вот увидите.

Я вопросительно посмотрел на него.

– Узнаете сами. Сегодня я пригласил вас просто так... захотелось повидать. Скоро начнем работать. Только предупреждаю. Имейте в виду, что вы умерли и вместо вас существует тот, кому было выдано свидетельство на Иводзима. Когда будете представляться кому-нибудь, называйте всегда новое имя. А во-вторых, хотя у нас и негласно разрешенное подполье, но все равно надо соблюдать правила конспирации. Мы поручаем некоторым японским офицерам доверительную работу, и в первую очередь тем, кто в силу тех или иных причин...
– он пристально посмотрел на меня, - считает целесообразным ладить с нами и выполнять наши секретные поручения. Но мы требуем от этих офицеров, чтобы они никому из своих друзей, даже самым близким, не говорили ни слова о своей работе. Другое дело, когда мы их сводим вместе в группы. Понятно?

Я утвердительно наклонил голову. На этом кончилась наша первая встреча на Таканаве.

Как только я стал рассказывать Ии о встрече с Хаш-хашем и о предстоящей расправе над красными, он остановил меня.

– Знаю. Завтра на рассвете многие из наших поедут в пригород Кинутамура смотреть на этот "матч". Возьми с собой оружие. По ходу дела, может быть, придется принять участие. Там соберутся члены "Содружества хризантемного флага" и других организаций. Как только начнется свалка, они приступят к действиям. Этот инцидент в Кинутамура может стать поворотным пунктом в истории послевоенной Японии.

Дело заключалось в следующем. Группа уволенных рабочих и служащих кинокомпании "Тохо" засела на территории киностудии, требуя восстановления их на работе. Уволенных поддержали остальные рабочие и служащие студии. Конфликт уже продолжался четыре месяца. Обе стороны отказывались идти на уступки.

По сведениям, имевшимся у американского командования, на территории студии засело две тысячи стачечников и примкнувших к ним из солидарности рабочих других предприятий. Они превратили киностудию в своеобразную крепость - оборонительные сооружения были возведены по проектам группы левых кинорежиссеров во главе с Камеи Фумио. Перед всеми служебными корпусами были поставлены громадные бочки с несмываемой краской, а над ними установлены мощные вентиляторы, употребляемые при съемках. В случае вторжения полиции имелось в виду пустить эти вентиляторы. Силой ветра краска будет разбрызгиваться во все стороны, залепляя глаза нападающих. На их голову будут падать подпиленные деревья, а с крыш и окон - мешки с толченым стеклом. На каждом шагу были устроены электрические капканы. И еще было заготовлено немало сверхковарных сюрпризов, до которых могли додуматься только кинорежиссеры. И кроме того, американцы были уверены, что все засевшие отлично вооружены холодным и огнестрельным оружием.

Штаб главнокомандующего решил подавить забастовку и дал соответствующие указания японской полиции. При подавлении забастовки должны были присутствовать представители властей и прессы - японской и иностранной. Поэтому полиции было приказано начинать действовать, не открывая огня, с таким расчетом, чтобы заставить стачечников первыми прибегнуть к силе оружия. Тем самым они превратятся в вооруженных бунтовщиков, и полиция получит законное право применить к ним все меры, допускаемые при подавлении бунта.