Там.

В прошлом.

В прошлом, которого нет.

Не выпускайте чудовищ из шкафа.

Что за глупая фраза… и главное, прицепилась. А Медведь смотрит так, жалко, что охота затрещину отвесить.

– Говори уже, - вздыхаю, понимая, что лучше б меня и вправду уволили. – Уезжаешь?

– Софья?

Я покачала головой.

– Ты же знаешь, что она больше не видит.

– Ну да, ну да… - он провел ладонями по голове. Голова у него массивная и бугристая, в шрамах вся. Это когда он под осколочную огненную угодил. Чудом вытащили. И… и волосы не растут почти. На шрамах. А между ними пробиваются седою щеточкой. И оттого черепушку Медведь предпочитает брить налысо.

Незнакомых с ним людей впечатляет.

– Из-за нее, да?

– Тьма… - он все-таки сел.

На пол.

И плевать на мундир, хотя не понятно, с чего это Медведь ныне парадный нацепил. Он форму любит примерно как я городские танцы. И нехорошее предчувствие окрепло и оформилось.

– Сердце у меня, - тихо произнес он. – Ты же знаешь… ты тогда меня вытащила… спасибо. Я и вправду помню.

Кто бы сомневался. И я помню. Хотя многое отдала бы, чтобы забыть. Хоть что-то забыть.

Не выпускайте…

В шкаф, мать вашу!

– Тогда еще целитель, ну, помнишь, говорил, что я чудом… и собирали.

По кускам. Не только его. Но ему повезло, что все куски были на месте. А целитель, мастер Зикорский, был старым въедливым козлом, который не пропускал ни одной юбки, но при этом лучше его спеца на нашем участке фронта просто-напросто не было.

– Ну и предупредил, что оно свое все равно возьмет.

Это я понимала.

– Давно?

– Да уж лет пару как. Сердце прихватывать начало. А в прошлом, помнишь, слег?

Еще бы. Я тогда испугалась до усрачки, потому что… потому что не имел он права умереть. Просто не имел и все тут!

Не сейчас, когда войны нет!

Медведь дернул башкой.

– Оно вроде простуда. Хрень же ж. Чтоб штурмовик и с простуды. А оказалось, что тоже сказалось. Мне… посоветовали уехать.

– И какого хрена ты до сих пор тут?

Медведь виновато потупился. Ну да… как он мог бросить. Нас. Меня. Софку. Никонова вот с его безумным желанием отыскать ту самую состоятельную и молодую вдову. Молчаливого Барского, который периодически уходил в запои. Тихоню и Сапожника. Остальных тоже.

Свой отряд. Собранный вместо того, который однажды сгорел, попав под огненный осколочный.

– Ну… все не так быстро.

– Мне не рассказывай.

Хотя мог бы.

И должен бы. Только… я ведь тоже молчала бы на его месте. И Софка. И все мы. Но все равно злюсь.

– У тебя глаза желтые.

– Это ничего не значит, - я зажмуриваюсь. – Ты… куда собираешься?

– У Ниночки есть родня. В Крыму. Побережье… там море.

У нас здесь тоже.

Сизое и злое. Пыхающее яростью и снегом. Скалящееся ледяными клыками скал. В нем хорошо китам, не людям. И косатки частенько приходят.

– Там вроде климат мягче. Мне так сказали. Ну и если вдруг, то земли прикуплю. Я вроде подсобирал. Да и старые капиталы… куда тут тратить?

Оно и верно.

– Когда уезжаешь?

– Дней через пару.

Снова вздох. И тихое:

– Прости.

– Брось, - я дотянулась и провела пальцами по голове его. На Острове нас долго считали любовниками, а многие и по сей день. Это дико злит Ниночку. И… и может, это правильно.

Уехать.

Туда, где не будет ни меня, ни Софьи. И… и остальных тоже. Изуродованных. Убогих. Давно забывших, что есть нормальная жизнь. Тогда, глядишь, у Медведя появится шанс.

– Ты напиши, ладно?

– Конечно.

– И если вдруг денег не хватит. Земля, я слыхала, на юге дорогая… ты тоже напиши, ладно?

– Обязательно, - соврал Медведь.

А зря. Деньги-то у меня есть. До неприличия много денег, которые в этой гребаной глуши и вправду тратить не на что. Не на пасту же для волос, пусть и патентованную.

Один хрен не спасет.

– Это еще не все.

Ну да… покойник.

Мертвец то есть. Вернусь, разберу треклятую колоду и сожгу его к демонам. Пусть даже Софья обидится.

– Я рапорт еще в том месяце подал, когда… совсем тяжко стало, - он потер грудь, и я коснулась. Сердце в ней стучало, медленно, тяжко. И стало совестно, что я не увидела, как ему тяжело.

Он и вправду похудел.

Осунулся.

– Твоя Ниночка, она…

Я не смогла произнести это в слух.

– Беременная она, - сказал Медведь очень тихо, а лицо стало таким, таким… что и описать не могу. И главное, сердце от этого счастья застучало быстрее.

– Поздравляю.

Я… я хотела быть счастливой. С ним.