– Не, мы посреди комнаты палатку поставили, в ней газовую печку раскочегарили и нормально так переночевали.

– Что ж, молодцы. А теперь покараульте внизу, мы с Егором Борисовичем сходим, дела наши сделаем. То, ради чего и мы, и вы сюда скатались.

– Подождите секундочку, я сперва с третьего этажа растяжку сниму.

– А зачем вам растяжка понадобилась? – удивился Бородулин.

– Да знаете, Андрей Владимирович… - замялся было Воронцов.

– Говори, как есть. Не боись, смеяться и ругать не стану.

– Да понимаете, почудилось нам ночью, будто ходит кто наверху. Шарашится, стонет… То ли человек какой, то ли зверь, то ли еще какая нечистая сила. Зверя мы не боялись, а вот от человека остереглись. Раз нам наверх нельзя, пусть и сверху никто не придет.

– Молодцы, правильно решили.

Польщенный парень расплылся в улыбке.

– А теперь снимайте растяжку, да займемся делом. Раньше закончим – раньше вернетесь.

Воронцов остался на площадке третьего этажа, Черемисин и следом Бородулин приготовили пистолеты и стали медленно подниматься наверх. На полпути Андрей остановился.

– Егор, мне дальше идти не стоит. Кто знает, как эта система на меня отреагирует. Все-таки я зарегистрирован оператором на другом терминале. Так что давай сам, только осторожно, не торопись.

Черемисин ступенька за ступенькой продолжил подниматься по узкой лестнице. В одной руке пистолет, в другой – мощный фонарь: все-таки, в башне было темновато. Через полминуты раздался его голос:

– Андрей! Тут, кажется труп! И, кажется, довольно свежий. Судя по лицу, какой-то турок.

– Остановись, осмотрись, - откликнулся Бородулин. – Ты этого человека знаешь? Нет? Ладно. Пройди на два шага в комнату, я сейчас.

И крикнул вниз:

– Петя! Воронцов! Свистни сюда своих орлов, и сам поднимайся.

Боец с дробным топотом ссыпался вниз по лестнице, а сверху уже доносился удивленно-радостный голос Черемисина:

– Тут какие-то ящики, целый штабель. Сейчас посмотрю.

– Посмотри, только осторожно. А лучше, сперва к терминалу сходи. Бумага у тебя?

– У меня.

Сверху послышались шаги, какая-то возня и снова голос лейтенанта, на этот раз досадливый:

– Андрей, тут пишет, что, мол, неверный оператор.

– Вот же, мать его ети! – не удержался Бородулин.

– Что случилось, Андрей Владимирович?

Это снизу прибежали пацаны.

– Наверху лежит труп, поднимитесь, посмотрите, может, кто из вас его при жизни знал.

– Так нам же, типа, нельзя!

– Уже можно. Идите.

И наверх:

– Егор, сейчас к тебе ребята поднимутся, не пугайся.

Через минуту сверху раздалось:

– Андрей Владимирович, это бывший начальник турецкого анклава. Как турки с ним рассобачились, так он и пропал. Его особо не искали – сам уйти хотел. А он, оказывается, вот где засел.

– Осмотрите его, обыщите хорошенько и несите вниз, во двор. И не молчите, рассказывайте, что нашли.

Наверху снова завозились.

– Граната, кажется, американская… Точно, вот надпись: ЮЭс. Пистолет, старый какой-то, я такого не знаю.

– Дайте сюда, - это Черемисин вмешался. – Браунинг. Довоенный еще. Точно модель не скажу. У тебя, Петя, короткоствол есть?

– Откуда? Сами же знаете – в Баязете такие вещи в дефиците.

– Тогда держи, твой будет.

– Спасибо, Егор Борисович.

– Не стоит благодарности. Что тут еще? Натовская аптечка, бумага какая-то… на турецком, наверное. С отпечатками пальцев, что интересно. Сигареты, зажигалка… да и все. А вот из-за чего товарищ откинул копыта: видите, у него бинты под рубахой? Ого! Кто-то его поранил, причем сильно. Ножом, или… нет, скорее, когтем. Вон, как распластано. Рысь, или россомаха, или еще какая кошка. У них когти поганые, раны долго не заживают. А мужику не повезло. До башни добрался, перевязался, вон, антибиотиков себе наколол, а все равно помер. Видать, нынче ночью и преставился.

– А вот поднялись бы наверх, глядишь, и откачали бы.

Это опять Воронцов.

– Вряд ли, он уже доходил, - возразил Черемисин.
– Да и на кой он тут живым сдался? Терминал, вишь, сумел на себя активировать. Интересно только, кто ему подсказал. Вон, сколько всего натаскал. Пайки натовские, патроны, винтовок ящик. Что тут еще? Дробовики, причем все автоматические, турецкие, понтовые, в тактическом обвесе. Десяток револьверов «уэбли», все одинарного действия, отстой. А это что? В такой коробке тогда, в Озерном, те шары нашли.