Говоря о понятии организационной деятельности, стоит также обратить внимание на вопрос о необходимости выделения организационной деятельности в качестве самостоятельного института в теории уголовного права. На наш взгляд, следует исходить из того, что исследуемая тема, как было отмечено нами ранее, разделяется на две части – организаторскую деятельность в рамках института соучастия и самостоятельную организационную преступную деятельность в рамках Особенной части УК РФ. При этом в первом случае организационная деятельность, по сути, представляет собой квазиорганизационную деятельность, соучастие, в то время как организационная деятельность как таковая предполагает наличие специальной нормы в Особенной части УК РФ (см. Приложение 1). Однако в силу того, что организационная деятельность предполагает наличие самостоятельной нормы в Особенной части УК, ее изучение в рамках института соучастия является неверным.

Указанная особенность отмечалась еще в теории советского уголовного права. В частности, Ф. Г. Бурчак акцентировал внимание не только на соучастии как одном из институтов Общей части уголовного права, но и на соучастии особого рода, которое характеризуется тем, что ответственность соучастников в данном случае прямо предусмотрена в уголовно-правовых нормах Особенной части. «Действия организаторов преступных сообществ являются одним из видов деятельности, рассматриваемой как преступление непосредственно в статьях Особенной части УК. Поэтому в статье, предусматривающей ответственность соучастников, о них говорить нет необходимости» [19] , – пишет автор применительно к лицам, создающим преступное объединение и руководящим им. Мы соглашаемся с исследователем, принимая во внимание тот факт, что если то или иное обстоятельство уже нашло отражение в Особенной части УК, то нет необходимости лишний раз дублировать нормы закона в Общей части УК.

Действующее уголовное законодательство в рамках ч. 5 ст. 35 УК РФ, определяя правила ответственности организаторов и участников преступных объединений, фактически закрепляет за организованной группой и преступным сообществом (преступной организацией) статус формы соучастия в конкретном преступлении, что сказывается на адекватности отражения указанного вопроса в отечественной правовой науке [20] . Действительно, такую точку зрения можно признать отчасти верной в отношении организованной группы, в то время как в отношении преступного сообщества (преступной организации) она «не работает» совсем, поскольку совершение преступления преступным сообществом (преступной организацией) не предусмотрено в качестве квалифицирующего признака ни в одной статье Особенной части УК РФ. Создание же преступной организации (преступного сообщества), а также руководство ей признаются самостоятельными преступлениями в ст. 2054, 210 и 2821 УК РФ.

Очевидно, что организация подобного рода преступных объединений, предусмотренных нормами Особенной части УК РФ, а также участие в них не могут рассматриваться в качестве соучастия в конкретном преступлении. Более верным будет определять указанные деяния как соучастие в организационной деятельности.

Вышеизложенное, на наш взгляд, демонстрирует необходимость выделения организационной деятельности в качестве самостоятельной группы преступлений в Особенной части УК. Преобладающий в настоящее время подход к ее рассмотрению в рамках института соучастия [21] не позволяет в полной мере уяснить ее содержание и дать точное определение.

Таким образом, действующим уголовным законодательством и, как следствие, отечественной правовой наукой признается существование организаторской деятельности в рамках института соучастия и организационной деятельности в нормах Особенной части УК РФ. Если в первом случае это квазиорганизационная деятельность – соучастие, то во втором случае организационная деятельность может быть определена как предусмотренное нормами Особенной части УК общественно опасное деяние по созданию и руководству группой лиц (ст. 2054, 208, 209, 210, 239, 2821 УК РФ) либо по воспроизводству условий существования организаций (ст. 2055, 2822, 2841 УК РФ), а также по организации действий иных лиц (ст. 1102, 1712, 1722, 212, 232, 241, 279, 3221 УК РФ), преследующих преступные или деструктивные для общества цели, а в ряде случаев – участие в этой организационной деятельности. Деятельность организатора преступления, описанная в ч. 3 ст. 33 УК РФ, именоваться организационной не может, в связи с тем, что для последней, характерно наличие самостоятельной нормы в Особенной части УК РФ.

Как и любое другое явление окружающей действительности, организационная деятельность, представляющая собой предусмотренное нормами Особенной части УК общественно опасное деяние по созданию и руководству группой лиц либо по воспроизводству условий существования организаций, а также по организации действий иных лиц, преследующих преступные или деструктивные для общества цели, а в ряде случаев – участие в этой организационной деятельности, обладает определенными признаками, которые неоднозначно оцениваются в отечественной науке.

С. А. Балеев в числе существенных черт организационной деятельности выделяет объективные и субъективные признаки. Характеризуя объективные признаки, автор прежде всего отмечает, что «с объективной стороны деятельность организатора возможна только в активном проявлении» [22] . Это, в свою очередь, позволяет заключить, что объективные признаки организационной деятельности вытекают из объективной стороны состава преступления, описывающего соответствующее криминализированное деяние.

Так, за организацию либо содержание притонов уголовная ответственность предусмотрена ст. 232 УК РФ. Примечательно то, что организация в данном случае определяется как поиск, приобретение или наем жилого или нежилого помещения, ремонт, финансирование, обустройство помещения различными приспособлениями и т. д. [23] , а содержание – как использование подготовленного для потребления наркотических средств или психотропных веществ помещения, а также оплата расходов, связанных с существованием притона, внесение арендной платы за его использование, обеспечение охраны, регулирование посещаемости и т. д. [24] В свою очередь организация занятий проституцией представляет собой, в силу ч. 1 ст. 241 УК РФ, как деяния, направленные на организацию занятия проституцией другими лицами, так и содержание притонов для занятия проституцией или систематическое предоставление помещений для тех же целей; создание террористического сообщества, в силу ч. 1 ст. 2054 УК РФ, – создание устойчивой группы лиц, заранее объединившихся в целях осуществления террористической деятельности, подготовки или совершения одного либо нескольких преступлений в целях пропаганды, оправдания и поддержки терроризма, а также руководство таким террористическим сообществом, его частью или входящими в такое сообщество структурными подразделениями и т. д.