– Идем? А куда?
– неуверенно спросил его я.

– Куда? По-первой, я хочу показать тебе, где стоит твой дом. Ты ведь не собираешься жить у нас под открытым небом?

Жить под открытым небом всю весну, лето, осень и зиму? Нет, не собираюсь.

– А во-вторых, по дороге я отвечу на все твои вопросы. На все, что смогу ответить, - тут же поправился он.
– У тебя же есть вопросы, верно?

Конечно, есть. Как не быть.

– Хорошо, идем.

Дойдя до входных дверей, мы вышли из харчевни, и, пройдя немного вперед, свернули на длинную улочку, что, скорее всего, вела к одной из окраин.

По ней мы и пошли.

Так, так, так - тихо постукивала трость по сухой земле. Староста деревни шел гордо и не спеша, ритмично постукивая тростью о мелкие камни дороги. Звяк, звяк, звяк - позвякивала утварь в моем большом рюкзаке, когда я делал очередной шаг по деревенской дороге. Тук, тук, тук, - громко ухало мое сердце, в ожидании ждущих меня объяснений. Я волновался? Еще бы. Кто бы ни волновался.

– Ты, Аларик, это, на наших жителей сильно не обижайся, - приступил к пояснениям староста.

– Я и не обижаться? Да что вы, как можно, - заявил я с обидой. Не обижайся? Ха - да я был просто зол!

– Я все понимаю, да. Все понимаю, поверь, - заверил меня старик.
– Но и ты их пойми - у них есть причины не доверять зельеварам.

– Речь о зельеваре, что был у вас до меня?
– вспомнил про обвинения я.

– Да, - согласился староста.

– И что? Что такого он успел натворить? Перепутал разные снадобья? Дал кому-то слабительное вместо средства от насморка? Продал слабое средство по цене дорогого? Обрюхатил чью-то невесту? Сбил телегой ребенка? Пьяным песни орал?

Я продолжал говорить разные обидные вещи. Умом-то я понимал, что разговаривать со старостой так нельзя. Тем более мне, человеку пришлому. Но мой разум затуманила жгучая обида, и я хотел справедливости. Самой обычной правды. Почему это местным можно меня охаивать, а я в ответ молчать? Я - зельевар, а не шут гороховый. Нельзя нас так оскорблять.

– Нет, ничего такого, - покачал старик головой.

– Тогда что он такого наделал?
– прямо спросил я его.

– Что? Хм...Так просто и не ответишь, - уклончиво ответил он мне.
– Господин Тория, наш прошлый зельевар, проработал у нас очень долго времени - целых пятнадцать лет, - начал он издалека.

– Пятнадцать?

– Да.

Пятнадцать лет это очень долгий срок. Очень достойный срок для такой работы. Он означает, что зельевар и местные действительно хорошо ладили и, если так можно сказать, срослись между собой.

– Вначале между нашей деревней и этим зельеваром не было никаких разногласий: люди просили зелья, и он им их создавал. Если у него не было какого-нибудь зелья, то он шел за травами в лес, а потом их готовил. На ярмарках он тоже показывал себя хорошо: цену не заламывал, покупателям не грубил. Подати с продажи зелий всегда платил исправно и ничего не утаивал. Характер у него был спокойный, покладистый: с мужчинами он не спорил, женщин не обижал, крепким спиртным не баловался и никогда не буянил.

Хорошая рекомендация. Дай боги и обо мне когда-то вот так вот скажут.

– Однако в последний год он сильно поменялся, - продолжал историю староста.

– Поменялся?

– Да. Стал хмур, раздражителен и совсем не весел. А потом он и вовсе начал чудить: потравил своими зельями и снадобьями несколько человек.

– Прямо таки потравил?
– не сразу поверил я. Чтоб зельевар мог учудить такое? Такого быть не может!

– Именно так - потравил.

– Всерьез потравил?

– Всерьез! До жара, рвоты и судорог.

Ого! Жар, рвота и судороги. Если все дошло до таких симптомов... Но отравить одного человека - это куда ни шло. Всякое в жизни бывает. Но если он довел до такого нескольких человек... Хм - это и правда, звучит очень подозрительно.

– И вы его осудили?
– попробовал догадаться я.