Кур у нас во дворе было в среднем около десяти, встречались не только белые, но и рыженькие, и "чернушки", и пестрые. Когда я выбегала их кормить, просто сыпала зерно прямо на землю, и они быстро сбегались и шустро начинали клевать свою еду. Еще я очень любила ходить по просьбе бабушки в курятник и искать на насесте в соломе яйца – запускаешь руку в "гнезда", ищешь на ощупь и радостно вынимаешь еще теплые яички – одно, два, а то и три! – складываешь их ковшик, а то и просто на подвернутый подол, и несешь домой. Конечно, деревенские яйца в мешочек с "городскими" не сравнить! Особенно вкусны в курином супе нежные желтые шарики – желтки яиц, которые курочка еще не успела снести. Их подают вместе с печенкой, сердцем и желудочком – я все это тоже обожаю.

Еще мне почему-то запомнилась стрижка овец. Тоже мама делала, а я рядом была, и мне сунули в руки ножницы, чтобы попробовала. Мне понравилось. Овцы были лохматые, пушистые и грязно-серого цвета, их аккуратно связывали за ноги и клали на землю, и с помощью особых ножниц тонкими прядками состригали с них шерсть. Им не было больно: некоторые, правда, брыкались и пытались сбежать, но другие, убедившись, что им ничего не угрожает, лежали спокойно. После стрижки, ставшие трогательно худенькими и белыми, овцы и барашки резво убегали к своим сородичам. В каждом дворе обычно бывало от трех-четырех до десяти-пятнадцати овец. У нас, насколько помню, семь или восемь.

Состриженную шерсть сначала чистили и особым образом вычесывали, она оставалась грязно-серого или темного цвета и своеобразно пахла. Вечерами бабушка садилась за самодельную прялку, являвшую собой обычный стул со спинкой, к которой вертикально привязывалась палка. Шерсть укреплялась за палку на уровне головы или чуть выше сидящей рядом прядильщицы, чтобы ей было удобно, а та вытаскивала из облака шерсти кончик, и дальше дело для деревенской хозяйки того времени привычное: двумя руками кончик потихоньку растягивался все длиннее, а пальцы в то же время формировали из него нить. Нить наматывалась на веретено. Я тоже пробовала прясть: правда, у меня нить выходила с непривычки кривая и неравномерная, местами толще, местами – уже, а у бабушки она была всегда ровной. С веретена нить снимали в виде мотков примерно в полметра каждый, потом хорошенько стирали. Не раз я держала закрепленный на двух согнутых в локтях руках моток, а бабушка сматывала из него нитки в тугой клубок. Из него зимними вечерами вязались уже беленькие (или темные, в зависимости от цвета шерсти овцы) носочки. Обычно однотонные, но иногда мастерицы добавляли в вязание цветные нитки, и тогда носки получались с узорами, нарядные. Другие предметы одежды бабушки в деревне обычно не вязали: в основном, только носки и варежки.

Одно из ярких детских воспоминаний – баня. Думаю, татарская баня очень схожа с русской: как правило, она состоит из предбанника, где обычно раздеваются и где стоит скамейка и установлены крючки для одежды на стене, и непосредственно самой бани, где находится печь, рядом с которым – деревянный полок, на который влезают и парятся. У окна часто ставят длинную низкую скамейку, где стоят тазы, там также сидят те, кто не любит жар.

Татарскую деревню невозможно представить без бани: она есть в каждом дворе, исключение составляют разве что очень старенькие бабушки, которым некому ее построить или нет для этого средств. Во времена моего детства пожилых одиноких женщин нередко приглашали попариться соседи или подруги – пусть старушка порадуется: даже если у той есть собственная баня, зачем ей лишний раз топить самой? Этой доброй традиции некоторые следуют по сей день.

В растопке бани есть свои премудрости: в определенный момент необходимо убрать заслонку в печи, чтобы весь дым ушел наружу. (В 80-е изредка встречались и так называемые старые, "черные" бани, где дым шел прямо в саму купальную комнату, но они были только у малоимущих – в основном, уже все строили обычные, "белые").

Когда баня почти готова, кто-то из семьи, обычно хозяйка, идет туда и моет пол и запаривает веник, кладя его в таз или корытце и залив горячей водой. У дедушки Алтафа висели в специальном сарайчике целые колонны веников – за ними в определенное время года специально ездили в лес. Есть особенности в вязке веников, в рубке веточек – чтобы сильно не повредить деревья. В татарской деревне в основном пользуются березовыми вениками.

Бабушка Сайра в теплое время года заваривала свежий чабрец в специальном чугунке у банной печки – аромат оттуда шел невероятный, а саму воду использовали для полоскания волос. До сих пор скучаю по этому запаху.

Сам поход в баню – тоже целый ритуал. Сначала идут те, кто хорошо переносит жар – в основном, мужчины (хотя были и крепкие старушки-родственницы или соседки, которые предпочитали такую температуру). Затем – по очереди остальные: мужья с женами (каждая семья, понятно, отдельно), группами "девочки" разного возраста или "мальчики". Специального правила на этот счет нет.

Иногда брали с собой катык, деревенскую простоквашу. Ею хорошо обмазать волосы, как маской, некоторые даже используют ее вместо шампуня, равно как и слегка взбитые яичные желтки – все это считается очень полезным и на удивление хорошо промывает голову. Хотя с давних пор, а тем более теперь, в бане обычно стоят мыло, шампуни, и народными средствами мало кто пользуется, разве что изредка и ради "экзотики".

Когда мы были маленькими, нас укладывали по одному на полок и обтирали веничком, бабушка даже приговаривала какие-то стишки, суть которых сводилась к "расти большой и здоровой!". И было принято сначала бить веником ступни: считалось, так "слова врагов остаются под ногами".

У моей другой бабушки, Минджихан, баня была скромнее, и она топила ее нечасто – в основном, когда приезжали в гости мы. Нэнэй жила одна, поэтому обычно ее приглашали в баню соседи. Помню, как бабушка шла домой из бани, распаренная, во всем чистом, по пути развесив во дворе на веревке свои только что выстиранные вещи, и они сохли на свежем воздухе.

Еще одно "мероприятие" в деревне моего детства – заклание крупного животного. Делается это обычно зимой, когда родившийся весной теленок подрастает и становится довольно раскормленным. Безусловно, зрелище жестокое и в буквальном смысле кровавое, но в селе является делом привычным, поэтому никого особо не пугает. Занимаются им обычно мужчины. Опустив подробности, скажу лишь, что действие должно совершаться правильно, согласно определенным, в том числе, религиозным нормам – только тогда мясо считается годным для употребления. Детям стоять рядом не разрешают, но и жесткого запрета нет, особенно мальчикам. Я однажды случайно подсмотрела, и, признаться, мне до сих пор не по себе, но так уж вышло, что все равно мясо ем по сей день. Животное жаль, это непередаваемо, но в деревне к этой ситуации несколько иное отношение: в первую очередь, это большое, сложное и необходимое дело, да и все понимают, что скот растят изначально именно с этой целью. Так уж вышло, что мясо, которое многие из нас любят, "добывается" именно так и не иначе, и кто-то должен этим вопросом заниматься.