Все чувства Босого отключились. Не ощущалось даже тело, будто бы его и не было вовсе. Осталось только барахтающееся в абсолютном мраке сознание.

И все же это состояние не было смертью. Он ощущал себя живым и сильным, хотя не было вокруг ничего, к чему эту силу можно было приложить.

Вся энергия, что таил в себе интерфейс, собралась в одной точке. И эта точка была Босым.

— Скажи мне, старуха, что он очнется, — Рина воткнула нож в пол сарая перед собой, — иначе ты не доживешь до утра.

Острие глубоко вошло в древесину, но не возникало сомнений, что пожелай охотница нанести удар, старые растрескавшиеся доски ее не остановят.

— Яд патриарха сам по себе не убивает. Он лишь блокирует связи между нанитами и организмом. Абсолютное оружие против разумных меченых, не развивших в себе стойкость к ядам.

— Скажи мне, старуха, что он очнется. Заумные слова можешь оставить при себе.

— Если под «очнется» ты подразумеваешь возвращение в его состояние меченного, то будь уверена, что он не умрет. Ваш друг из Гранитного коснулся когтя только что умершего патриарха, считай, что живого. Да и сил у него поменьше, чем у Босого. Поэтому он до сих пор без сознания и скоро умрет, если ему не помочь. Босой же крупнее и сильнее его. Да и яд на отрезанном когте постепенно теряет силу. Поваляется ваш друг немного, может, до утра, и придет в себя.

— Ты же сказала, что он или умрет, или найдет способ спастись?

— Легкое лукавство, способное сподвигнуть на подвиг. Он сейчас переживает лучшие мгновения в своей жизни. Полная ничем не ограниченная свобода. Абсолютное одиночество и ничем не нарушаемое единение с самим собой.

— Он слышит нас?

— Он не слышит ничего, кроме своих мыслей. Сейчас он человек больше, чем в любой момент с того дня, как ему в кровь попали наниты. Вы знаете, как это произошло?

— Он не из болтливых. Бывает, что за день не скажет и слова.

Любава горько вздохнула.

— Я его понимаю. Когда долго живешь один и вынужден все время что-то скрывать, это накладывает свой отпечаток. Я, бывает, неделями только с Жулькой и разговариваю.

— Неудивительно, что он избегал людей. Нашлись бы, кроме тебя, и другие умники, что назвали бы его слугой сатаны. Может накрыть его чем-нибудь?

Босой без движения лежал на полу. Тело его было расслаблено, дыхание едва чувствовалось, но на худой шее упрямо билась венка жизни.

Зоя подсела к нему, взяла его руку к прижала ладонью к своей щеке. Ладонь была теплой и податливой.

— Я попросила его убить Тура. А он сказал, что не может убивать людей только потому, что они плохие. А потом сказал, что не убивает людей, даже если сам этого сильно захочет. Он отказался добивать раненого грраха на болотах. И если он не человек, то и я не хочу быть человеком.

Рина осторожно провела пальцами по плечу Босого.

— Что он сейчас чувствует?

Воспринимать мир, не имея доступа ни к одному из органов чувств, казалось странным, но Босой смело отдался новым ощущениям. Он чувствовал вибрации. Они проходили сквозь его сознание и рассказывали обо всем не хуже зрения и слуха.

Он чувствовал пол, стены, потолок и предметы вокруг. Часть вибраций отражались от них, собирались в причудливую гармошку. А еще Босой понял, что Сурков не умирал. Он лишь утратил способность жить. Яд из когтя патриарха разорвал связь между телом и интерфейсом, «отключил» помощника, который подмял под себя все функции организма.

Любава не только знала это, но и не первый раз экспериментировала с «мечеными».

«Ты или найдешь дорогу, или умрешь», — сказала она перед уколом.

А значит, дорога есть. Ее нужно лишь рассмотреть. И за неимением иных способов воспринимать реальность, пользоваться предстояло исключительно заполнявшей все пространство вокруг мешаниной волн.

Вибрации отражались от всего вокруг, перемешивались, гасили друг друга, складывались и резонировали. Если проследить путь каждой волны от конца до начала — обязательно выяснится — было что-то, ее изначально испустившее. И вокруг, прямо в сарае, находилось сразу несколько источников.

Три больших: Любава, Рина и Зоя. Их вибрации исходили из двух точек — головы и живота. Пульсировали они с примерно одинаковой силой, разве что Любава чуть реже, и волны ее быстрее терялись среди других. Зоя вибрировала чаще, но и ее волны жили недолго. Ярче всех выделялась Рина, как самая сильная и энергичная. А еще она наверняка злилась.

Пульсации Ласки были более частыми, но все же слабее, чем у людей. По сравнению с ними она выглядела ярким фонариком, которому, однако, не хватает сил разогнать окружающую его темноту. А еще Босой отметил, что рысь как источник вибраций легко замечалась на фоне других волн, а ведь она наверняка в этот момент находилась в невидимости. И как бы ни было ужасно положение ловчего, ему захотелось в будущем иметь возможность «включать» вибрационное «зрение».

Если оно будет, это будущее.

Дорогу, о которой говорила старуха можно было и не найти. По крайней мере пока ловчий не мог понять, где и что должен искать. И, главное, сколько у него на это есть времени.