Шрифт:
Из горла вылетает полустон-полукрик. Голос совсем тихий, чтобы хоть кого-то позвать.
Смотрю парню за спину и чуть не плачу. Тарабаню по плечам ладонями.
А ему плевать! Напирает!
Дверь неожиданно открывается, и я вижу расплывчатый силуэт мужчины. Из-за слёз всё смешивается. Но я замечаю знакомый костюм, быструю и решительную походку.
Пацан отлетает от меня в два счёта. Ничего не успеваю понять.
Падаю на пол, одёргивая платье. Трусы куда-то делись, и я даже не заметила, как он порвал их и кинул рядом.
И ничего сделать не могу. Ни подняться, ни остановить Громова, который валит Игоря на пол и ударяет этого насильника по лицу. Раза три.
И всё, что я могу сделать – так это испуганно шептать:
– Давай уедем.
Как мантру.
Лишь бы не оставаться здесь.
Меня пытались изнасиловать в четвёртый раз.
Первый был ещё в школе. Я с трудом убежала от двух отморозков.
Второй раз Артём кинул меня на кровать. Тогда я брыкалась, сопротивлялась, но он потерял интерес.
Третий… Он же. Только тогда я уже знала, как действовать.
И сейчас.
Переживаю те же эмоции, что и в первый, во второй раз.
Ну почему я, а? Это ведь был всего лишь вечер, на который взял меня Громов. Я абсолютно нормально одета. Платье закрытое, почти до колена… И всё равно. Всё равно опять испытала это.
– Пожалуйста, – опять всхлипываю. – Давай поедем домой?
Громов останавливается, переставая колошматить парня.
У туалета уже собралась толпа любителей зрелищ.
Мужчина подлетает с пола, очнувшись. Оставляет в покое ещё не потерявшего сознание парня.
Слабо бил… Надо было сильнее…
Выпрямляется, закрывает меня собой.
И гаркает на толпу, столпившуюся у входа:
– Какого хера смотрите? Разошлись, блять!
Я не разбираю слова, которые летят от них. Всё перемешивается. Но я немного успокаиваюсь, когда понимаю, что мой опекун рядом. Подходит ко мне, поднимает с пола, ставя на ноги. Одёргивает платье, поправляя его на бёдрах. Снимает пиджак и укрывает им мои плечи.
– Ты, блять, даже тут приключения на свой зад нашла, – гортанно рычит, как жутко разъярённый и бешеный зверь.
– Я могу всё объяснить, – говорю с трудом.
– Замолчи.
Злой. Жутко злой Громов.
Надеюсь, он выслушает меня и поверит, прежде чем промывать мне мозг…
Я же неспециально.
Я хорошей была.
Вела себя нормально, не безобразила.
И даже не послала Игоря на хрен. Хотя стоило. Прямо в самом начале…
Вела бы я себя как обычно, не строя святошу, сейчас бы стояла у того столика, спокойно ела тарталетки и посылала всех ухажёров в жопу.
– Идти можешь?
– Не знаю.
Тяжёлый выдох из его носа ни о чём хорошем не говорит.
Чувствую на своём теле его ладони. Поднимает меня на руки, отрывая от пола, и прижимает к себе. Прячу красное в слезах лицо в его груди. И молча всхлипываю, пока Громов выносит меня из туалета под осуждающий говор ублюдков:
– Привёл с собой проститутку… Это дочь Державина? Что за воспитание?
– Спровоцировала мальчика… Ноги голые. Куда только Громов смотрел?
– Да она сама на Соловьёва накинулась. Тот парень прилежный, не стал бы на таких, как она, кидаться.
Сжимаю пальцами пиджак, который держу на себе. Кусаю нижнюю губу и сдерживаюсь, чтобы не послать их куда подальше. Радует, что это делает за меня Громов, посылая их на детородный мужской орган.
Странно с его стороны. Защищает меня, даже не зная всей ситуации.
Молча несёт меня до автомобиля. Сажает на переднее сиденье, обходит тачку, садится за руль. Всю дорогу в салоне царит тишина. Я слышу только рёв мотора и своё дико стучащее сердце.
Даже после пережитого стресса возбуждение не проходит. Наоборот, усиливается.
Ёрзаю на сиденье все пятнадцать минут, что мы мчимся до дома. Именно мчимся. Громов выжимает педаль газа в пол, заставляя спидометр биться в конвульсиях.
Путь до квартиры для меня выходит туманным. Я не помню, как мы заходим в вестибюль многоэтажки. Как поднимаемся на лифте на наш этаж и оказываемся в его квартире.
Ничего не разбираю перед собой.
Стараюсь скрыть своё самочувствие, но выходит плохо. Тяжёлое и прерывистое дыхание выдаёт с потрохами.
Оказываясь в коридоре, скидываю туфли. Снимаю дрожащими пальцами пиджак, вешаю его на крючок.