Это она про таких, как я, говорит?

— Правда, от вас никак убежать не могу…

Усмехаюсь.

Ясно, Сиренина, ясно.

— У меня завтра выходной, — зачем-то поясняет. — Но можете прийти ко мне на работу, я отдам вам флешку, честно поклявшись, что всё удалила. И давайте, пожалуйста, больше никогда в жизни не увидимся.

Мои пальцы невольно зарываются в её волосы.

Сами скользят от кончиков белокурых волос к корням. А от них – к виску.

Дотрагиваюсь холодным пальцем до её лица. Вздрагивает.

А я ничего не могу с собой поделать.

Веду костяшкой по щеке, подбородку, чувствуя на себе растерянный и испуганный взгляд. Боится. Пусть. Меня это только будоражит.

Останавливаюсь на красных искусанных губах. Надавливаю на нижнюю губу подушечкой, останавливая себя от того, чтобы залезть в этот влажный рот пальцем и заставить её пососать его. А потом перейти к члену.

— Уберите руки, — уже серьёзнее проговаривает. И я слушаюсь. Но не до конца. Попробовав мягкость её губ не только своим ртом, но и пальцами, спускаюсь вниз по тяжело вздымающейся груди. Невесомо касаюсь надоедливых пуговиц.

— Ты знаешь Бодрова? — тихо и медленно спрашиваю, не торопясь. Ощущение, что как только повышу голос – она испугается, поднимется, создаст мне больше проблем, и я точно со злости трахну её. Но не сейчас. Не в машине.

С каких пор я стал таким благородным, блять?

Не хочу обычного траха. Нет. Этим личиком и телом надо наслаждаться. Один на один, а не перед Ильясом, который возвращается с её одеждой и сумкой, которые кидает на переднее сиденье.

— Панель опусти, — приказываю.

Как только подчинённый слушается, и перегородка разделяет нас, опускаю взгляд на девчонку и уже строже произношу:

— Ты не ответила.

Отворачивается. Закусывает соблазнительно губу.

Хватаю её за подбородок, поворачиваю резко к себе. Вижу испуг. Опять этот дурацкий испуг, что заводит меня, как долбаная виагра.

— Знаю, — нежный лепет ещё сильнее проникает внутрь меня, успокаивая.

— Ты уронила поднос из-за него? — лишь хочу удостовериться в своей догадке.

А пока она мнётся, не отвечает, вторая, свободная ладонь скользит с живота по её бёдрам в узкой юбке. Она хорошо задралась. Костлявые коленки, худые, но красивые бедра уже манят меня дотронуться до них.

Руки не слушаются. Отдельно от мозга работают. И я обнимаю одну ногу, скользя пальцами по внутренней стороне бедра.

Специально.

Провинциалка сжимается.

Накаляю ещё сильнее. Я всё ближе к цели, к долбаным трусам с котятами.

Не ответит на мой вопрос – получу своё. Запущу свои пальцы в трусики и трахну пальцами.

— А может, не надо? — шумно выдыхает.

— Медленная ты, — скучающе произношу, хотя под рёбрами всё бурлит. Дотрагиваюсь пальцами до ткани её трусов, нажимая на мягкие складки. И в нужном месте, раз девчонка приоткрывает губы, выдыхая. И тут же поднимает свои ладони, хватается за мою руку, пальцы которой уже поддевают ткань и касаются горячей плоти.

Блять…

Хочу-хочу-хочу!

— Я поняла. Скажу, — быстро тараторит. — Да, я уронила поднос из-за него.

— И?

Её действия меня никак не останавливают. Большим пальцем проникаю в сухие складки и дотрагиваюсь до клитора, который аккуратно массирую.

Провинциалка застывает.

— Поторопись, Ульяна, иначе я подумаю, что ты хочешь кончить.

Обречённо закусывает губу. И в следующую секунду на выдохе шепчет:

— Он мой отец.

Глава 18

По голове прилетает чем-то мощным. Долбаной наковальней – насмерть, прямо как в мультике. И те одна за одной продолжают лететь на мою башку, оглушая и шокируя ещё сильнее.

Пальцы в трусах провинциалки колоть начинает.

Я домогаюсь до своей племянницы?

Нет же, блять. У моего брата нет детей. Нет.

А если бы и был ребёнок, и им оказалась Ульяна…

Хрен знает.

Она мне – никто.

Забиваю эту мысль глубоко в голову, но всё равно убираю ладонь с её желанной промежности. Потому что моё указание она выполнила. Я привык держать своё слово.

— Не знал, что у него есть дочь, — хмыкаю и на секунду пытаюсь выцепить из черепушки хоть одну нить разговора, где брат говорит про любимую женщину или дочь. Он – одиночка. — И почему он позволил ей работать какой-то официанткой?