Слеза капает на карман моих шорт.

— Шейна. Так что же все-таки случилось? Я знаю, вы уже рассказывали мне по телефону, но я не уверена, что правильно все поняла.

Звонит телефон, прерывая мои всхлипывания.

В такие моменты обыденный, повседневный звук кажется оскорблением — мир продолжает заниматься своими делами. Валентин выключает сигнал, но красный огонек продолжает настойчиво мигать.

— Конечно. Тут легко запутаться. Тем более что информация поступала медленно и по частям.

Он сплетает пальцы.

— Вот что нам известно: двадцать девятого июня Анжела была в Сорбонне. Камеры видеонаблюдения зафиксировали, что она вошла в библиотеку в тринадцать ноль-пять. Стрелок проник в университет в четырнадцать тринадцать; он открыл огонь сначала на кафедре международных отношений, потом — иностранных языков, а затем в библиотеке. Показания свидетелей противоречивы. Одни утверждают, что Анжела вместе с другими студентами выбежала во двор, где нет камер наблюдения. Другие говорят, что ее похитили из библиотеки.

— Кто? Ведь стрелок покончил с собой, не так ли? Он кивает.

— Так и есть. Мы думаем, что стрелок непричастен к ее пропаже. Десять дней спустя из Сены извлекли тело с пулевым ранением в голову; но мы еще не уверены, что именно это стало причиной смерти. Тело так долго находилось в воде, что без медицинских документов его можно было опознать только по татуировке на лодыжке, на основании показаний Себастьяна Бронна. В прессу уже просочились слухи, что во время нападения на кампус пропала американка, но мы не будем ничего подтверждать, пока вы не опознаете останки вашей сестры. Это не займет много времени, — добавляет он. — Вы надолго приехали?

Я смотрю на него до тех пор, пока глаза не начинает жечь и не приходится моргнуть.

— Я улетаю во вторник. У Анжелы не было никаких татуировок, когда мы виделись в последний раз. Как я ее опознаю?

Валентин поджимает губы.

— Довольно часто члены семьи покойного узнают на его теле некие приметы, которые они раньше, пока жили рядом, не замечали. Возможно, с вами завтра будет то же самое.

— Стойте. Почему завтра? Почему не сейчас? Я думала, что отсюда мы с вами отправимся прямо в морг.

Я щелкаю суставом мизинца. Есть у меня такая дурная привычка, когда нервничаю.

Брови Валентина поднимаются.

— Морг работает с понедельника по пятницу. Могу я поинтересоваться, почему вы приехали так ненадолго?

— Черт!

— Мисс Дарби?

С чего я решила, что мы сделаем это прямо сейчас? Последние несколько дней, пока я пыталась справиться с известием о смерти Анжелы, выбили меня из колеи. Когда погибли мои родители, я задавала так много вопросов, что полицейские в конце концов сделали специально для меня копию всех своих материалов. Правда, это была всего лишь обыкновенная автомобильная авария. Обыкновенная с их точки зрения, конечно. А не с моей.

— Мисс Дарби?

Трясу головой, чтобы вернуться к реальности.

— Я хотела бы задержаться подольше. Но на следующей неделе начинаются занятия, и мне к этому времени нужно проштудировать целую кучу материалов…

Голос дрожит, когда я слышу, как произношу эту глупость. У тебя погибла сестра. Валентин смотрит на меня не мигая. Кажется, он мысленно записывает каждое мое слово. Да что там слово — каждый вдох и выдох.

— Ну ладно. И чем же мне тогда сегодня заняться? Вы развесили объявления о пропаже? Организовали горячую линию? Сопоставили ее телефонные звонки с номерами знакомых? Я могла бы чем-нибудь помочь. Я бываю чрезвычайно дотошной, если требуется. Давайте просмотрю, например, ее старые электронные письма. Вдруг там обнаружится что-нибудь подозрительное…

Валентин поднимает руку, чтобы остановить мою речь.

— Ничего не нужно делать, мисс Дарби. Мы самым тщательным образом расследуем это дело. Даже если бы ваша сестра была жива, я не стал бы просить вас публично обращаться с просьбой предоставить информацию о ее местонахождении. Во Франции так не делается. Просто ждите и постарайтесь избегать незнакомых людей, пока полиция ведет следствие.

Дрожь пробегает по спине. Тем лучше. Публичные выступления — это конек Анжелы; я же с ужасом представляю миллион человек, которые смотрят на меня.

Валентин, перегнувшись через заваленный папками стол, протягивает мне визитку.

— Мой рабочий телефон у вас есть. Вот мобильный. Если до завтрашнего утра возникнут какие-нибудь вопросы — звоните, не стесняйтесь.

Я смотрю на его визитку и вдруг понимаю, что он считает разговор оконченным.

— А что насчет ее убийцы?

Я не могу уйти без ответов. Мне нужно знать, что кого-то, кроме меня, волнует это дело. Наклонившись вперед, хватаюсь за край стола.

— Вы кого-нибудь подозреваете? Делаете что-нибудь, чтобы найти этого парня?