Нет, говорить ему о том, что магические способности только у тех детей, которые рождаются в храме, я не буду! Ибо нефиг!

— А почему расстроился? — спросил я.

Мне стало интересно, что же такого я ему сделал уже фактом своего рождения?

— Я думаю, — несмело сказала мама Ишико. — Ты напоминаешь ему, что он изменил любимой девушке…

— Так она же погибла ещё до тебя? — растерялся я.

— Он тогда ещё не отошёл от потери…

Я видел, что маме Ишико очень тяжело говорить, и понимал, что скорее всего она впервые так искренна с сыном. Возможно, близкое расставание поспособствовало этому.

Мне, конечно, было жалко её, но мне нужна была информация, поэтому я продолжал задавать вопросы. В конце концов, если я увижу, что ей совсем невмоготу, я прекращу расспрашивать. Просто больше никто не сможет ответить мне на мои вопросы.

— А что это за академия магии? — спросил я.

Надо же понимать, что мне предстоит.

— Я знаю только, что все одарённые отправляются в академию магии, — ответила мама Ишико. — И знаю, что они очень редко приезжают домой. А некоторые не приезжают совсем…

— Отправляются все? — уточнил я. — И младенцы?

— Дар начинает проявляться в пять лет. Вот тогда их и забирают.

Чёрт, это вообще беспредел какой-то! Таких малышей забирать у матерей — это же чёрт знает что!

— Подожди! — я вспомнил Ёсико. — А тех, у кого лекарский дар, тоже отправляют?

— Нет, — мама Ишико покачала головой. — Они становятся послушниками в храме и принимают обет служить Всеблагой до конца жизни.

— А ещё мне говорили, у стрелков на стенах есть дар направлять стрелы…

— Возможно, — ответила мама Ишико. — Сатоши никогда не обсуждал со мной охрану города…

Да уж! Со стрелками, конечно, ничего не понятно. Но Ёсико… Получается, она навсегда привязана к храму? Даже не знаю, что лучше: остаться при храме или отправиться в академию магии.

— Знать бы ещё к чему готовиться, — пробормотал я.

И мама Ишико заплакала.

Мне стало неловко сидеть. Я встал и подошёл к ней, чтобы утешить. А она уткнулась в меня и разревелась уже в голос.

Я не придумал ничего лучше, как сказать:

— Не плачь! А то у тебя будут красные глаза, и отец начнёт задавать вопросы. И у нас даже трёх дней не будет.

Мои слова не сразу дошли до женщины. Но как только дошли, она взяла себя в руки и улыбнулась сквозь слёзы.

— Да, ты прав, сынок. Для слёз ещё будет время…

Моё сердце сжалось от жалости, а в душе с новой силой полыхнул гнев. Но я понимал, что ничего не могу поделать. Пока не могу…

— Сынок, — мама Ишико отпустила меня. — Ты иди, скажи, чтобы мама Юмико и няня Омико не волновались. А то отец уже скоро придёт. Скажи им, что у меня приболела голова, но я скоро спущусь к ним, хорошо?

Я кивнул и пошёл на выход.

На душе у меня скребли кошки. Я чувствовал себя бессильным.

Передав женщинам слова мамы Ишико, я пошёл в свою комнату и начал отжиматься. Потом качать пресс. Потом приседать. Потом снова отжиматься. И так до полного изнеможения.

Я слышал, как пришёл отец, но я не хотел видеть его. Боялся, что моя ненависть вырвется наружу и я прибью его. Останавливало только то, что я не знал, какая судьба после этого ждёт маму Ишико и маму Юмико. С няней проще — она может пойти работать в другой дом. Ведь может же, да?

Я сидел на полу и слушал, как отец прошёл по коридору до самого конца, потом спустился вниз.

Через минуту послышались торопливые шаги, и в мою комнату постучали.

— Кизаму, сынок, — раздался голос няни Омоко. — твой отец хочет поговорить с тобой! Спустись, пожалуйста.

Сначала я хотел проигнорировать, но потом вспомнил: женщинам сильно досталось за то, что я пошёл в спортзал, и решил спуститься, послушать, чего такого хочет сообщить мне мой родитель?

Отец сидел за столом. И едва я вошёл, как наткнулся на его холодный взгляд. И сразу же на меня обрушилось давление, как будто отец хотел меня размазать. Но я только выпрямился, показывая, что мне пофиг, пусть давит, и не такое выдерживал!

— Поздоровайся с отцом, не видишь, он сердится! — шепнула стоящая позади меня няня Омико.

Я усмехнулся и уставился прямо в глаза отцу. Здороваться с ним я не собирался.

Видимо отец понял это, потому что его губы чуть тронула кривая улыбка и он прошипел:

— Как? Ты? Посмел?!

— О чём ты?

Изобразить непонимание было не сложно. Хотя бы потому, что я действительно не понимал о чём он.

— Как ты посмел тратить семейные деньги на девок?! — отец задал вопрос в развёрнутом виде.