Из УАЗа скупщика, которому я продавал руду, играла музыка. Мотор тихо гудел — видимо, хозяин машины не хотел посадить аккумулятор. Тем лучше, не придется забирать ключ.

Не теряя ни секунды, я резко рванул на себя дверь УАЗа. Мужик, который с ленивым любопытством наблюдал за бегущим чудаком с перекошенным лицом, охренел.

— Ты чего творишь?!

Но я не слушая, опустил ручник, выкрутил руль. Мотор взревел, машина покатилась вперед, набирая скорость. Я заблокировал двери, выкрутил руль, входя в поворот. Хозяин авто бежал сзади, но безнадежно отставал: сытая жизнь, где главная опасность — недополученная прибыль, усыпили в нем боевой дух. Небось, и на миссии от системы ходит лишь когда вызывают.

Проблемы с торговцем меня не заботили, а терки местным законом заботили мало. Закон этот дышит на ладан, да и лучше иметь проблемы, которые можно уладить, чем лишиться дурачка, который решил загрызть ядовитую жабу. Он мне ближе, чем члены Серегиной семьи.

Между тем я выехал на Чайковского и прибавил газу, разгоняясь до максимума, который могла выдать машина. Дорога была пустынна. На скоростные нарушения уже давно смотрели сквозь пальцы по причине практически отсутствующего дорожного движения, потому я следил лишь за тем, чтобы случайно не сбить какую-нибудь старушку, что решит выйти на дорогу.

Мотор ревел. Тихо звучала музыка. Прислушавшись, я прибавил громкость.

Ты не знаешь, что будет, если уйти

Я не знаю, что будет, если остаться

Ты на моём, а я на твоём пути

Всего лишь одна из автобусных станций

На улице снова дождь

Но он нам мог показаться

И ты никуда не идёшь

Не будем прощаться*

Да, собакен, исполнитель прав, с тобой мы точно прощаться не будем.

Музыка продолжала звучать, а машина под рокот двигателя мчалась к цели. Руки касались руля, ноги машинально нажимали на педали, а глаза смотрели только вперед. В кузове на поворотах скрежетали по дну массивные весы, дома, мимо которых я проезжал, мелькали смутными пятнами, и скоро я оказался у многоэтажки ветеринара. Даже не понял, как так быстро успел доехать.

Объяснять ничего не потребовалось. Я толкнул плечом дверь и ворвался на этаж с клетками, заметил ветеринара и сходу выдал:

— Бакса отравили!

Пробужденный соориентировался мгновенно, и махнул рукой к стене:

— Так, клади его сюда.

Я достал пса из убежища. Бакс выглядел очень плохо, но все еще дышал.

— Все, иди. Сейчас я им займусь.

Мужик принялся извлекать из браслета шприцы, какие-то бутыльки, непонятные инструменты. Я же уходить так просто не хотел.

— Если что надо, скажи, я хоть к центральному городу за зельями сбегаю, если это даст Баксу выжить.

— По-твоему, я покупаю те составы, которые использую для питомцев? — раздраженно спросил ветеринар, и сразу махнул рукой. — Неважно! Все, не отвлекай меня. Шансы на то, что твой пес выживет, и так не слишком высоки.

— Может, есть какой-то способ повысить эти шансы? — наудачу спросил я. — Любые средства, пусть даже это будут товары из центрального…

— Пошел вон! — заорал ветеринар.

Довольно невежливо. Но справедливо — я сам полез ему под руку.

И я пошел. Вышел из подвала, остановился, пытаясь выкинуть из головы мысли по поводу Бакса. Повлиять я ни на что не могу, остается ждать, и результат этого ожидания не изменят никакие мысли, я лишь потрачу нервы. Я это понимал, но все равно выбросить из головы мрачные мысли не мог. Как не получалось и стоять на месте: плещущийся в крови адреналин требовалось либо выплеснуть, либо подождать, пока организм выгонит излишек.

Чертово человеческое тело. Куда проще быть архидруидом в собственноручно выращенном теле, которое лишь выполняет человеческие функции, и ты сам можешь отслеживать и менять свое поведение. И на твое настроение и поведение не повлияют взбрыкнувшая щитовидная железа, магнитные бури, образ и условия жизни, питание, количество кислорода в крови. И даже выражение собственного лица, по мнению психолога Пола Экмана и его коллег, влияет на настроение. Иногда мне кажется, что человек — балансирующий на цирковом колесе клоун, жонглирующий десятком мячиков. И это касается не только настроения, но и здоровья, где могут сыграть генетические и социальные факторы. Вся жизнь в социуме — то же самое жонглирование, только еще менее предсказуемое. И в этом теле мне приходится жить…