— Значит, так, надо крыло выправить, закрасить, — распоряжается по-хозяйски. — Говорят люди, ты мастер хороший, я не ошиблась?

Она измерила меня с ног до головы недоверчивым взглядом. Увидела в руках книгу, заинтересовалась.

— Грамотный? А ну покажи, что читаешь?

Я протянул девушке книгу, а сам — к машине, нагнулся, крыло битое рукой ощупываю и уже прикидываю, сколько за работу запросить следует.

— А ты знаешь, что книга твоя крамольная?! — неожиданно спрашивает молодая госпожа.

Я поднял голову, смотрю на нее с интересом, что дальше она скажет.

— Да, да… Книга русского писателя Максима Горького «Мать» запрещена в афганском государстве. Я это точно знаю. Так что у тебя, мастер, могут быть неприятности с полицией.

— Госпожа собирается донести на меня? Может, показать ей, где ближайший полицейский участок?

— А ты, однако, колючий парень, — улыбается девушка. Захлопнула книжку, пристально посмотрела на меня и строго, как учитель, сказала:

— Такие книги на людях не держат. Без надобности рисковать никогда не стоит… Плохой вы конспиратор, рафик [2] мастер жестяных дел.

Я растерялся, стою, моргаю глазами, не знаю, что сказать ей в ответ. Хозяйка роскошного «Ягуара» — девушка в модных джинсиках, серьги в ушах бриллиантовой слезой переливаются, золотые браслеты на запястьях рук — и вдруг разговор о конспирации, рафик мастер… Чтобы это все значило?

— Скажите, много ли времени нужно вам для ремонта? — прерывает она мои размышления.

— Да, пожалуй, полдня уйдет, не меньше…

Она посмотрела на свои часы, о чем-то задумалась и снова с вопросом:

— А вы, случайно, не водите машину?

— Имею водительские права, — не без гордости отвечаю я девушке.

— Вот и отлично! — обрадовалась она. — Я, понимаете, очень спешу, а вы, когда работу окончите, подгоните «Ягуар» к моему дому. Там я с вами и рассчитаюсь. Ключи в машине, а это мой адрес, — и вручает визитную карточку. Я еще и ответить ей не успел, а она подняла руку, остановила такси, кивнула мне на прощание и умчалась неизвестно куда. Взглянул на визитную карточку. Красивые арабские буквы на глянце бумаги сообщали: «Джамиля Рза» — и дальше следовал ее адрес… Я и без этой бумажки хорошо знал, где находится этот дом. Спроси каждого кабульца, рукой укажет, как к нему пройти.

В джему к вечеру, когда Аллах убавлял фитиль у солнечной лампы, мы спешили к Ахмаду.

В условленный час собиралась вся группа. Старались идти разными дорогами, как учил Ахмад. Петляли, оглядывались, нет ли хвоста за спиной. Дом Ахмада был у подножия выжженной, мрачной вершины. С его плоской крыши хорошо, как на ладони, был виден Кабул. Вот гордость города широкий проспект Майван, площадь Спинзар, утопающие в зелени особняки богатых людей, здания посольств и министерств.

А здесь был другой мир, другая жизнь. Один к одному лепились глиняные дома… Да и можно ли их домами называть… Скорее гнезда, где ютилась многосемейная кабульская беднота. Рядом с гнездами — норы… Самые обыкновенные, выдолбленные в горе киркой и лопатой норы, где тоже жили люди, вместе со скорпионами, блохами и змеями. Грязь, нищета, зловоние. Никакой канализации, никакого водопровода, электрическая лампочка — неслыханная роскошь, которую не каждый хозяин может себе позволить.

— Смотрите и запоминайте, как живут простые люди труда в Афганистане, — говорит Ахмад.

Он — старший в нашей группе, и по годам, и по уму… Работает механиком на аэродроме, окончил специальную школу авиатехников. Роста он небольшого, кряжистый, весь из мускулов состоит. Улыбается редко, лицо всегда чем-то озабочено. Кажется злым и неприветливым. А на самом деле Ахмад очень добрый человек, мастер на все руки. За что ни возьмется, все у него ладится, все получается. Часы ли починить, мотор в машине отладить, с радиоприемником разобраться.

А нас, молодых ребят, Ахмад привлек другим. Стал учить, как драться надо по-настоящему. Любому без ножа давать сдачи.

— Условие одно — никогда не опаздывать на занятие, — предупредил он нас, ошалелых от радости парней. — Согласны?

Еще бы не согласиться, задаром человек изъявил желание заниматься заветным для мужчины видом спорта. Поначалу была группа в десять человек, а осталось нас четверо… Остальные как-то остыли, не всем по вкусу пришлась строгая дисциплина, которую ввел во время занятий Ахмад. Он никого не задерживал, не отговаривал.

— Не нравится, уходи, пожалуйста, — без всякой обиды говорил Ахмад. — Мне нужны бойцы верные, которые в спорт по-настоящему влюблены.