– Что ж, скоро твое желание будет исполнено, смертный, – негромко ответила Стейси, ее слова заглушил громкий смех проходящих мимо каких-то девиц, так что их никто не расслышал кроме меня.

Блин, и какое именно желание она имела ввиду?! Дани потеряет жизнь или откроет собственную кофейню?

Ответ на свой вопрос, к сожалению, я получила лишь через пару дней. Сейчас же он, похоже, совсем никого не интересовал, и меньше всего волновал самого Даниэля. Воспользовавшись случаем, он улизнул вглубь кофейни, делая вид, что завидел новых посетителей, которых нужно было срочно обслужить. На полном ходу незаметно для всех Дани быстро опустил крепко свернутый свиток пергамента в широкий карман своего кожаного фартука баристы, туда же отправилась и одна из банковских карточек моего таинственного спонсора. Да-да! Он только что стянул ее со стола, пользуясь тем, что мы все отвлеклись! Ну что ж, благо в моем кармане сейчас лежала еще одна такая же.

Я, конечно же, хотела было что-то возразить! Может быть, встать, возмутиться и даже закричать о воровстве, а не просто делать вид, будто я совершенно не замечаю, как Дани прибрал в свой карман мою банковскую карту с чужими деньжищами. Но что я могла сказать? Руки прочь от моей платиновой карты, которую эмм... я сама присвоила себе меньше часа назад? Не кради того, что я сама для себя украла? М-да, такой наглости я не ожидала даже от самой себя!

Я сделала глубокий вдох и как ни в чем не бывало облокотилась на жесткую барную стойку. И все мои мысли тут же снова поглотил затянувшийся нелегкий разговор в весьма сомнительной компании. Я совершенно потеряла ход нашей беседы и ощущение реальности, когда Стейси, вдруг, неожиданно спросила:

– Парни, а где наш парнокопытный-то?

В ответ на это рыжий Дилан громко икнул, его тёмные глаза как-то подозрительно разъехались в разные стороны. А его белокурый друг Доминик указал легким кивком головы на ближайший угол. Там торжественно возвышался новенький современный холодильник, метра два высотой, с широкой прозрачной дверцей из толстого стекла. Внутри холодильника ярко горела подсветка, освещая красочные надписи различных охлажденных напитков и... застрявшего среди них того самого паренька с огромной рыжей кнопкой волос, словно гигантский одуванчик. Бедолага был одет в некогда нарядную красную рубашку с блёстками, теперь же она была вся мятая, в мокрых пятнах и даже порванная на плече. На его полусогнутых ногах были надеты укороченные, согласно моде, спортивные штаны бежевого цвета.

– Какой-какой? Парнокопытный? – бормотала я себе под нос, продолжая рассматривать пленника в холодильнике. Он, кажется, совершенно не мерз, согреваясь собственной злостью и дрожа от гнева. Какое, однако, странное сочетание. Под спортивные штаны с рубашкой надевать... шерстяные рейтузы с начесом... или даже меховой подбойкой, странно сочетающейся с его волосами, она была такой же пушистой и тон в тон рыжей, как и его огромный одуванчик.

Но самыми интересными оказались его ноги, а именно – ступни, вместо которых были аккуратные круглые копыта, элегантно раздвоенные спереди, как у молодого козла. Так этот парень был вовсе не на каблуках, как я подумала ранее, он просто парнокопытный! Стоп, погодите, какие такие копытца? Я помотала головой, крепко зажмурила и широко открыла глаза. Картина перед ними не изменилась: рыжий, запертый в холодильнике, продолжал с усердием лупить правым копытцем по прозрачной двери холодильника, которая никак не поддавалось.

Стекло даже не треснуло, лишь запотело от его гневного горячего дыхания. Все это время пленник неистово громко ругался, однако за толстым стеклом холодильника не было слышно ни единого его слова, и даже неустанное «тунц-тунц-тунц» от ударов его копыт растворялось в басах приглушенной музыки.

– Сэмми, он, понимаешь, переборщил с этим... с горячительным, и теперь ему нужно охладиться, – неуверенно пролепетал Доминик, ища глазами поддержку у своего товарища, который явно с чем-то тоже переборщил, – верно, Дилли? Эм... Дилан? Что с тобой?

Он наклонился к своему корешу, стараясь поймать взгляд его разъехавшихся в разные стороны глаз, и тихо прошептал, чтобы блондинка его не слышала.

– Кивни, болван! Иначе эта Стервелла сольет наши фотки, где мы кувыркаемся в кровати, в сеть! Эй, Дилли! Что с тобой? Чего ты натрескался?

Но рыжий лишь расплылся в глупой улыбке, как ребенок, который встретил своего любимого дядюшку, но совершенно не помнит его и не знает о чем говорить. Да и мамки, как назло, нету рядом.

– Эта Стервелла все слышит! – слащаво пролепетала Стейси, мило улыбаясь. – Дилли залпом выпил стакан забывай-чая, теперь он сам себя в зеркале не узнает!

«Так, значит, если бы я выпила этот лимонно-мятный коктейль, то сейчас сидела бы с открытым ртом и глазами, пялящимися в разные стороны?» – с ужасом подумала я, нервно моргнув и косясь в сторону Стейси.

– Ближе к делу! – твердо скомандовала та, призывая Доминика прекратить тупить и действовать быстрее. – Со своим отмороженным потом разберешься!

– Ну что же, эм… многоуважаемая Антонина, Тони, ой… то есть Ани, – обреченно промямлил белобрысый, беспомощно протягивая мне раскрытую старую торбу в сотый раз за сегодня. Я изловчилась и заглянула внутрь, но не увидела ничего, кроме темноты. При моем внимательнейшем рассмотрении торба выглядела абсолютно пустой и бездонной. Но Доминик продолжал упорно стоять на своем, делая вид, что просто предлагает мне поучаствовать в безобидном развлечении – вытягивании фантов на вечеринке.

Его зеленые глаза упорно умоляли, бесшумно крича «Ну же! Просто засунь руку в эту проклятую сумку! Это быстро и не больно! Давай! А то я сейчас сам ее туда засуну!»

Я обреченно вздохнула «Ой, ну надо, так надо!» и уже потянулась к распахнутой сумке, словно открытой бездонной пасти, как, вдруг, откуда-то слева появилась проворная рука Дилана и нырнула в темноту.

– Что за… ик?! Ой! – вскрикнул парень, его темные глаза расширились от удивления, он резко вытащил руку – в пальцах был зажат уже хорошо знакомый мини-свиток из папируса, на этот раз перевязанный темно-синей лентой. – Ауч! Да за что?! Ик…