Естественно после этого заявления, несмотря на мои протесты, я была тут же поставлена на середину комнаты со словами:

– Поздравляю, Яра, ты выиграла в лотерею, потому что перед тобой Соловей Разбойник Пятый.

Когда одна его горячая ладонь легла мне на талию, а вторая бережно взяла пальцы и приподняла, сердце мое снова глухо ударилось в грудной клетке. Ох, умеет же он обращаться с женщинами так, чтобы у них ноги подкашивались. И никаких гипнотических магий не надо.

– Все очень просто, Яра, – негромко произнес Сол, прижимая меня к себе, пока я едва не теряла сознание от такой близости, – в «медляке» нужно двигаться в такт друг другу и стараться не оттоптать партнеру ноги.

Мне казалось, что я сейчас попросту отрублюсь, потому что пульс тарабанит в ушах, в груди что-то трепыхается, а конечности трясутся, и скрыть это не получается.

– Ну-ну, – подбодрил Соловей с улыбкой, – я понимаю, что неотразим. Но не настолько же.

– Иди нафиг, Соловей, – вырвалось у меня нервное, – ты меня жутко смущаешь.

Соловей хмыкнул.

– Да ладно тебе, я ж не страшный.

– В том и дело, – буркнула я, стараясь спрятать взгляд на его широкой груди.

– Впервые вижу, чтобы привлекательность напрягала, – отозвался Сол и провел ладонью по моим волосам, чем вызвал во всем моем теле томительную дрожь.

Ох, мамочки… Что ж делается-то…

– Когда за плечами вагон опыта, это здорово, – негромко и сгорая от стыда пробормотала я. – А когда его нет…

Послышался легкий выдох озадаченности Соловья, после чего он аккуратно приподнял пальцами мой подбородок и я встретилась с его синими, как бескрайний океан, глазами. Дыхание застряло в груди, сердце пропустило удар. Сейчас случится? Да?

Взгляд Соловья скользнул по моему лицу так внимательно, что я физически почувствовала его прикосновение. Потом его палец легонько коснулся моей нижней губы, так мягко и нежно, что я прерывисто вздохнула. Ох, ёшки-матрёшки…

Сол наклонился к моему виску и шепнул:

– Ты правда совсем одуванчик?

У меня хватило сил только чтобы промычать:

– Угу…

Соловей погладил меня по спине, затем бережно положил мою голову затылком себе на ладонь так, что я теперь могу смотреть только ему в глаза. Положение довольно беззащитное и почему-то волнующее. Откровенный взгляд Соловья скользнул вниз, и меня буквально окатило жаром, я сама не знала, чего ожидаю, но тело, похоже, прекрасно в курсе происходящего. Что-то будет, сейчас что-то будет…

Неожиданно Соловей выпрямился и прижал меня к своей широкой и теплой груди, а затем мягко поцеловал в макушку. Над моим левым ухом прозвучал его тихий и чуть хрипловатый шепот:

– Ты очень хорошая девочка, Одуванчик. Совсем не для меня.

Пока я в растерянности и одуревании от наплыва собственных эмоций соображала, что сейчас произошло, Соловей чуть отстранился и проговорил:

– А когда танцуют под быструю музыку – главно дрыгать телом ей в такт. Девушки обычно немного крутят бедрами и машут руками. Ты разберешься в процессе.

Подняв голову, я глядела ему в глаза и хлопала ресницами, пытаясь понять – он сейчас меня что, отшил? Или как это понимать?

Стало так обидно, что осознать своих переживаний я не успела, а вот злость вылилась в слезы, которые я не смогла скрыть. Соловей спохватился и с какой-то грустной улыбкой снова притянул меня к себе, я уткнулась лицом ему в грудь.

– Яра, ну ты чего? – ласково зашептал Соловей. – Все же хорошо. Ну?

– Так и скажи, что не нравлюсь, – пробурчала я, всхлипнув ему в подмышку.

Моей головы коснулась теплая и широкая ладонь, она стала успокаивающе гладить.

– Дурочка, – зашептал Соловей, – наоборот. Даже слишком нравишься.

Я шмыгнула носом и растерянно промычала:

– М?

– Но поверь мне, Одуванчик, – стал дальше шептать Соловей, – я знаю себя. Я не тот, кто тебя порадует. Тебе нужен человек посерьезней ветреного Разбойника, который думает только о себе. Я не хочу тебе навредить. И другим этого не позволю. Поняла?

Соловей чуть отодвинулся и взял мое лицо в ладони, такие теплые и уютные, что у меня по щекам снова покатились слезы.

– Ну-ну-ну, – проговорил тихо Соловей и вытер большими пальцами мои слезинки. – Не плачь, а то твой беззащитный вид рискует сломить мою стойкость. А потом жалеть будем оба. Ты, потому что я свинья. И я по это же причине.

Отвести взгляд у меня не получалось, а полностью превращаться в размазню стыдно. Так что несмотря на смятение, смешанное с томлением, волнением и досадой, я нашла в себе силы произнести:

– Как после такого работать?

– Ой, после и не такого работали, – усмехнулся Соловей, и я невольно покривилась, а он добавил: – Вот видишь, Одуванчик. Я прав. Тебе это не нужно.