– О! – крошечный свёрток лежал у тебя на ладони. А я не решалась присвоить его.

– Это тебе, - ты протянул, призывая поддаться.

Внутри оказался пакетик. В нём что-то сверкнуло.

– Это серебро, но сказали, оно не чернеет, - прокомментировал ты, когда я достала кулон на тончайшей цепочке. Камень был очень красивый, как капелька.

– Аметист настоящий, - ответил ты с гордостью.

– Дорогущий, наверно? – я покраснела. Представила, как ты его выбирал.

– Он в форме сердца, - сказал, игнорируя мой вопросительный взгляд.

– Действительно, - я пригляделась. Едва различимая выемка сверху меняла черты.

– Это твой оберег. Ты ж весы, - пояснил деловито.

Я надеялась на более романтичный посыл. Вроде того: «Это сердце моё! Я вручаю его тебе в знак своей бесконечной любви». Но так даже лучше! Так я сумела прогнать подступившие слёзы. Ведь никто никогда не дарил мне подобных вещей.

Магнитофон заорал благим матом! И Женька стал биться в такт рокерской музыке.

– Блин, чё это? – Ника скривилась.

– Это Нирвана, детка! – Санёк подмигнул.

– Ничё нормального нет? – попросила она.

Спустя пару минут зазвучал романтический трек.

– Объявляется белый танец! – Женька поправил футболку. Ожидал, что его пригласят.

Но Ника нахмурилась:

– Ты потный! Я не буду с тобой танцевать.

Возможно, она бы тебя пригласила. По старой привычке. Ты бы ей отказал! Ведь отказал бы? Но возможности не предоставилось. Я сама утащила тебя на «танцпол». Коим был пятачок посередине.

– Но аааааай дон вон ту фааал ин лоооов…. Уиз ю…, - подпевал ты мне на ухо. Не так мелодично, как Крис Исаак. Но голос твой, жаркий, трепещущий, отзывался в глубинах души.

– А знаешь, как это переводится? – решил козырнуть, когда сели.

– Как? – подзадорила я.

– Я и не мечтал о том, чтобы познакомиться с такой, как ты.

Я даже не думал, что мне будет нужна такая, как ты.

Нет, я не хочу влюбляться, эта любовь разобьёт моё сердце, - начал ты декларировать, обращаясь ко мне.

Вероника сидела как будто отдельно. Но рядом.

– Моя школа, - улыбнулась она.

Я озадачилась:

– В смысле?

– Ну, курсы английского даром не прошли, - ответила Ника. Она гордилась своим полиглотством.

– А Женьку ты учишь английскому? – уточнила я едко.

Ника вздохнула, с теплом посмотрела на Жеку:

– Этот бугай не обучаем. Он хуже макаки! Смотри!

Я оглянулась. В пределах танцпола, расчистив себе пятачок, Жека елозил, подобно девчонке, танцуя под сингл Бритни Спирс. Вдруг, в самый разгар его плясок, наш зал погрузился по тьму.

– Что за хрень?

– Эй, кто выключил свет?

– Осторожно! – раздалось в темноте.

На площадке толпились соседи. Все шумели, светили друг другу в глаза.

– Не одни мы такие, - прокомментировал Саня.

Подбежав к окну, Лёлька воскликнула:

– Блин! Офигеть! Тут вообще темень!

Мы все подошли, спотыкаясь. Застыли, увидев кромешную тьму за окном.

– И чё делать? – опечалилась Ника.

Все повздыхали, а ты предложил:

– Есть же свечи! Зажжём?

Я усмехнулась, в темноте особенно остро почувствовав близость наших распаренных танцами тел.

– Шампусик остался, - Жека нащупал бутыль.

Лёлька вздохнула:

– Салаты.

– Ну, вот! – оживился Санёк.

Мы поставили свечи, устроились возле стола. Вместо телика Женька топил анекдоты. Саня вынул гитару. Та всё это время ждала в уголке. И что-то такое запел, отчего все умолкли, прислушались. Снаружи кричали, пытались дознаться, как быть. Свет, что погас неожиданно, взбаламутил весь дом. Но только не нас! Ведь в уютной однушке было светло от живого огня. И тепло от душевного света.

Я надела кулон с аметистом. Прислонилась к тебе.

– С новым годом, любимый, - тихо шепнула на ушко.

Ты улыбнулся, поднёс мою руку к губам. Знаешь, а ведь тот новый год был счастливейшим в жизни! Спустя много лет, я, как будто сейчас, ощущаю касание губ на руке…

Отец влез в долги и зачем-то открыл автомойку на базе нашего сервиса. Никто не мыл там машины, только ковры иногда. До тех пор, пока туда не устроилась ты…