— Может, заедем еще разок к Кислову?

— Некогда, — отрубил Аркадий.

* * *

Пользовавшийся широкой популярностью в молодежной среде ресторанчик, в который повадился ходить обладатель украденных на квартире Котенева облигаций, Ивану никогда не нравился: шумный, бестолковый, похожий на зал ожидания вокзала, зажатый с двух сторон стеклянными стенами, он всегда был полон. Здесь часто затевались скандалы, а то и драки — милиция давно и, надо сказать, без особых успехов пыталась навести там порядок. Участковые называли его с презрительностью «гадюшником». Случалось, там приторговывали наркотиками, предлагали на ночь «девочек» или прижимали в углу приезжего простака и обирали до нитки.

Днем там обычно сонно и тихо, подают комплексные обеды, а вечером зажигаются разноцветные фонарики над эстрадой, гремит оркестр, распаренные официантки разносят вино и мороженое, жмутся в «танце» пары, часто однополые, звенят бокалы… На улице у входа, даже в трескучие морозы не убывает очередь желающих попасть сюда. Еще бы, известное место, в центре, на широком, продуваемом всеми ветрами проспекте, условная респектабельность которого соответствовала эпохе застоя.

Купцов знал, что известный проспект имеет этажи не только над землей, но и под ней — вниз уходили лестницы, ведущие во мрак длинных коридоров, облицованных серой бетонной плиткой, разорванной воротами складов, подсобных помещений, холодильников для продуктов. В этих коридорах-тоннелях, пробитых для хозяйственных нужд, свободно могли разъехаться два грузовика, а вдоль бетонных стен тянулись узенькие тротуарчики, на которых не разойтись и двум пешеходам. Когда смолкал шум наверху, оживали тоннели, принимая машины с товарами, продуктами, выпуская из своего чрева тяжело груженные мусоровозы — проспект готовился к новому дню — суетному, колготному.

Однажды Ивану пришлось заниматься делом, связанным с торговлей наркотиками, и он никак не мог понять, почему не удается взять с поличным дельцов наркобизнеса, облюбовавших себе в качестве рынка один из ресторанов на проспекте? Не мог понять до тех пор, пока не изучил все закоулки над землей и под ней. Система уловок, применявшихся наркоторговцами, оказалась простой и сложной одновременно: они находили покупателя, договаривались с ним о цене и исчезали, а потом появлялись вновь, и происходил обмен по известной схеме товар — деньги. Как выяснилось, торговцы подобрали ключи к дверям черного хода нескольких ресторанов и распределили роли — одни искали покупателей, а другие сидели с «товаром» в соседнем кафе. Договорившись о сделке, кто-то из наркоторговцев незаметно спускался к лестнице черного хода, открывал ее своим ключом и, пройдя пару пролетов вниз, оказывался в бетонном коридоре-тоннеле. Шел до другой двери, ведущей наверх, в соседнее кафе, где его ждали приятели. Отперев дверь, он поднимался в зал и брал у них порцию зелья, а потом проделывал обратный путь.

Сейчас предстояло задержание в известном злачном месте на проспекте, и Купцов попросил двух оперативников из местного отделения спуститься вниз, в тоннель, и занять позицию у двери черного хода — когда имеешь дело с «драконом», такая предосторожность не лишняя.

К дверягл «гадюшника» подошли вчетвером. Швейцар, узнав «начальство», приоткрыл дверь, окриками отгоняя рванувшихся в образовавшуюся щель страждущих из очереди:

— Осади! Мест нету!

Оперативники вошли в вестибюль. Около пустой вешалки курили две молоденькие девицы, другие толпились у дверей женского туалета. Нижний зал не работал — за стеклянными дверями темнота, время к полуночи — скоро закроют и верхний зал.

Ключ от выхода через нижний зал у тебя? — обернулся Иван к местному оперативнику. — Выводить лучше оттуда.

— Ключ есть.

— Хорошо. Передай по рации, чтобы машину подогнали со двора и подожди нас.

Поднялись на второй этаж, в верхний зал, — который почему-то именовался «красным». Еще у дверей уши заложило от децибелл оркестра — казалось, чем ближе час закрытия, тем громче он играет, словно подхлестывая публику…

Чуть поморщившись, — он не переносил громкой музыки, — Иван пропустил вперед Бондарева. Саша сразу направился к стойке бара, оттуда прекрасно просматривался весь зал: те, кто сидел за столиками и кто танцевал. Купцов, лавируя между сновавших с подносами официанток, начал пробираться к кухне.

Любу он заметил сразу — она стояла около декоративной стенки, скрывавшей раздаточную, и напряженно всматривалась в каждого входившего.

— Здесь? — подойдя к ней спросил Купцов. Люба замешкалась с ответом буквально на секунду, но Иван успел подумать, что они опять опоздали. Вдруг он посидел да ушел?

— Да, — выдохнула Сокина, и лицо ее пошло красными пятнами от волнения. — Только я вас очень прошу, чтобы потом мне никаких неприятностей. Знаете, как бывает? Поможешь, а тебя начнут таскать по судам.

— Таскать не будут, — успокоил Иван. — Где?

Люба показала глазами на столик около стеклянной стены. Иван медленно обернулся.

В компании с двумя девицами за столиком сидел рослый, широкоплечий парень в модной куртке бежевого цвета. Ничем не примечательное, обычное лицо, даже симпатичное, без следов «злодейства» — скорее, усталое, несколько равнодушное, с легкой улыбкой на полных губах. Но это лицо Купцов был способен узнать среди тысяч других. Лицо Котенева отлично описала его — фоторобот, лежавший в кармане Ивана, был удивительно схож с оригиналом.

Поблагодарив Любу, Иван подошел к бару. Встав рядом с Сашей спиной к залу, он объяснил ему, где сидит «дракон».

— Девицы мешаются, — шепнул Бондарев, поглядев на парня в бежевой куртке. — А он, кстати, выглядит трезвым.

— Сухое пьют, — потягивая из стакана минералку, откликнулся Купцов. — Вместе пойдем, или я один?

— Давай, как договорились, — расстегивая пиджак, ответил Саша, — я прикрою выход, тяни его ко мне и смотри за руками.

— Ладно, — поставив на стойку стакан, Иван направился к столику, за которым расположился Киотов, не зная, что тот уже обратил внимание на Сокину и беседовавшего с ней мужчину.