– Самое позднее летом, дети мои! – громыхнул бас отца. – Весной еще один такой прорыв, как в этом году, – и война будет окончена!.. А теперь, мальчик, расскажи нам немного о России, а то что-то ты нынче молчалив!

– И, батюшка, оставь! К чему омрачать праздник! – отозвалась фрау Хельгерс.

– Расскажи о русских женщинах! – потребовала Ева, присев на подлокотник. – Скажи, сколько сердец ты уже разбил, проказник? Кто всех милее – украинские крестьянки или черкешенки? Иль, может, тебе больше по вкусу молодые коммунистки с их свободной любовью?

Она дернула капитана за ухо; тот покраснел, точно школьник.

– Еви, п-прошу тебя!.. – запинаясь, пробормотал он, не зная, то ли сердиться ему, то ли смущаться. – Я… я же… У меня же… И кроме того, у вас совершенно превратные представления. Не такая у них, знаешь ли, свобода чувств, как говорят! Их девушки куда застенчивей наших. Даже глазки строить – и то не умеют!

– Значит, все-таки крутил с ними шашни, альфонс, и получил отставку? Угадала?

В мочку его впились два острых ноготка. Будущий тесть, усмехнувшись, понимающе взглянул на него поверх пенсне:

– Полно, дружочек, не так все плохо, как ты говоришь! Вот, погляди, тут в статье про большевизм… Какие тут вещи пишут о любви и браке в СССР! Думаю, стоит этот том спрятать под замок, а то, если Ева прочтет, спать не будет!

– Глупости все это! – неохотно процедил Гедиг. – Поверьте моему слову!.. Кроме того, в окопах Сталинграда ни одной девки днем с огнем не сыскать.

– Сталинграда? – обмерев, переспросила Ева. Рука ее соскользнула с плеч жениха. Девушка резко встала; лицо ее помрачнело. – Я думала, он давно позади!

Капитан прикусил язык.

– Разумеется, позади, – поспешил он успокоить невесту. – Просто к слову пришлось! Мы-то когда еще те края покинули…

– Когда кончится война, статью о России, думается мне, в любом случае придется переписать, – не выпуская из рук драгоценный словарь, продолжал папаша. – Положение дел в стране, надо полагать, претерпит кой-какие изменения. Крайсляйтер выступал недавно с докладом о грядущих преобразованиях на восточных территориях. Было, знаете ли, крайне интересно его послушать! Планируется организовать четыре крупных рейхскомиссариата: помимо Украины и Остланда, существующих уже сейчас, будут еще Россия и Кавказ. А Москву сравняют с землей – она попросту исчезнет. – Он встал и подошел к карте, на которой линия фронта была обозначена множеством флажков со свастикой. – Может, и правильно. Искоренить чуму, камня на камне от нее не оставить!.. А Крым, мальчик мой, станет нашим рейхсгау. Диву даешься, а? Вот где господин Лей развернется со своею “Силой через радость”!

От этого столь самоуверенного, узурпаторского, ни о чем не подозревающего и млеющего в безопасности мещанства капитана охватила ярость.

– Хотел бы я, чтоб вы хоть раз в Россию приехали и сами на все посмотрели, – неожиданно резко вырвалось у него. – Тогда бы вам и в голову не пришла подобная ерунда! Нельзя со ста восемьюдесятью миллионами человек, четко знающих, чего хотят, обращаться как с негритянским племенем! Они, по крайней мере, заслуживают самоуправления. Людей необходимо привлекать, а не подавлять! Но нет, мы до сих пор и пальцем не пошевелили, чтобы наладить дружеские связи. Что в итоге? Всюду ненависть, пассивное сопротивление да партизанское движение, с каждым днем досаждающее нам все больше и больше!

– Неужто ты полагаешь, что русские сами собой могут управлять? – возмутился старик. – Мы уж насмотрелись на то, что из этого вышло!

– Дети мои, вы попросту несносны, – посетовала фрау Хельгерс. – Снова принялись за старое! Оставьте эти разговоры. Все равно вы не придете к согласию.

– Что ж, коль ты так считаешь, – примирительным тоном пробормотал окружной начальник. – Но объясни мне одно, Вернер. Что-то совсем я запутался, куда ставить флажки в районе Сталинграда. Где проходит сейчас линия фронта? В докладах Верховного командования то говорится, что ведутся оборонительные сражения вокруг города, то вдруг – что вновь идет напряженная борьба в Большой излучине Дона… Это же глубокий тыл! Что на самом деле творится?

Капитан поежился и пожал плечами в ответ.

– Гм, я и сам толком не знаю, – в конце концов произнес он. – По всей видимости, в некоторых местах советским войскам удалось прорваться… Лучше этот отрезок не трогать, подождать, пока ситуация не прояснится.

– Мне вот кажется, командованию стоило бы выражаться яснее, – не унимался папаша Хельгерс, – Подобные экивоки лишь провоцируют волнения! Матушка наша позавчера вернулась от булочника вся всполошенная – ходят, говорит, слухи, что в Сталинграде целая армия угодила в окружение! Представь, в какую люди начали верить чепуху!

– Включи-ка ты, Ева, радио, – попросила мать. – Может, хоть сейчас передадут что-нибудь сносное. Геббельс к этому времени уж успел детишкам подарки подарить.

Передавали “Рождественское обозрение” – праздничные вести с фронтов. Из приемника доносились песни и звуки аккордеона. Корреспонденты с Крита, из Нарвика, из Северной Африки, из открытого моря в красках расписывали, как проходит Сочельник в военных частях. Казалось, в каждом уголке царила одна и та же праздничная атмосфера. Внезапно диктор посерьезнел: