Шрифт:
— Что говорят врачи?
Ася печально покачала головой:
— Что говорят? Плохо, Витюшка, очень плохо…
На миг прильнула к нему, крепко, до боли сжала его руку.
— Кажется, ты приехал вовремя…
Помолчала, превозмогая себя.
— Врачи боятся, что до утра она не дотянет…
Ася хотела еще что-то сказать, но Вершилов уже оттолкнул ее, быстро метнулся по коридору, открыл мамину дверь.
Мама лежала в своей постели, закрыв глаза, должно быть, и в самом деле спала. Вершилов тихо, на цыпочках подошел к ней, увидел, она скорее сидит на постели, высоко обложенная подушками.
Маленькое лицо ее пылало горячечным румянцем. И от этого мама казалась много моложе своих лет.
Она всегда выглядела моложе, чем была, очень этим гордилась и любила рассказывать, как кто-то на улице обратился к ней «девушка», а кто-то из бывших соучеников по гимназии узнал сразу, она-то не узнала, потому что соученик сильно изменился, а вот он сразу узнал ее, потому что, по его словам, она почти совсем не постарела.
Отец, бывало, говорил:
— Хвастаешь, мать…
А она обижалась:
— Что? Разве ты не согласен, что я довольно молодо выгляжу?
Отец смеялся.
— Согласен, согласен, конечно же молодо.
Все еще густые, лишь кое-где пересыпанные сединой мамины волосы были расчесаны на прямой пробор, плечи обтягивала розовая ночная рубашка.
«С чего это Ася взяла, что мама плоха? — с облегчением подумал Вершилов. — Она совсем неплохо выглядит».
Мама открыла глаза. Сощурилась, потом чуть приподнялась на постели.
— Витюшка? Ты? Неужели?
Он приблизился к ней, она протянула ему руку, и он с болью осознал, какой тонкой, почти невесомой стала мамина ладонь.
— Мама, — сказал он, — мамочка…
Легко, кончиками пальцев она коснулась его головы, провела по его лицу, по руке.
— Это ты, — прошептала, — Витюшка…
Вошла Ася, сердито сказала:
— Так и знала. Ты ее разбудил?
Вершилов не успел ответить, мама сказала:
— Нет, я уже не спала…
Ася накапала что-то в рюмочку, поднесла маме:
— Выпей, мама, слышишь?
Мама улыбнулась:
— Она еще командует…
Потом выпила лекарство, поморщилась:
— Жутко горько…
— Зато полезно, — сказала Ася.
Внезапно мамино лицо скривилось, словно от боли.
Ася метнулась к ней.
— Что? Что с тобой, мамочка?
Мама ответила, должно быть стараясь преодолеть себя:
— Нет, ничего…
Лицо ее снова скривилось.
Ася быстро накапала в рюмочку уже другое лекарство, дала маме, но мама откинула голову. На лице застыла страдальческая гримаса.
— Что у тебя болит, мама? — спросил Вершилов. — Скажи мне!
Она с видимым усилием подняла руку, показала на сердце.
— Вот здесь…
— Сейчас будет легче, — сказала Ася.
— Давай вызовем неотложку, — сказал Вершилов.
Ася покачала головой.
— Ни к чему…
— А все-таки, — настаивал он. — Я позвоню..
Вышел в коридор, соседка стояла у телефона, закатывая глаза, верещала в трубку:
— Серьезно? Нет, в самом деле? А я не знала. Теперь буду знать…
«Что можно поделать? — думал Вершилов, стоя напротив соседки. — Ведь мое горе — это мое горе, а какое дело, скажем, ей, этой пустышке, которую не интересует ни мама, ни я, ни Ася? Но ведь когда-нибудь придет и ее срок, обязательно придет, может быть, она вспомнит, как когда-то трепалась по телефону в то время, как за стеной случилось несчастье у кого-то чужого и ей плевать было на всех на нас…»
Соседка все говорила, не глядя на Вершилова, как бы не замечая его.
«Впрочем, — продолжал он думать дальше. — Чего это я деликатничаю? Почему не скажу прямо: а ну, хватит! Дайте позвонить врачу! Человек в тяжелом состоянии, а вы треплетесь без зазрения совести…»
Он хотел было вырвать трубку, но женщина, уже догадавшись, сама положила трубку.
Неотложка приехала спустя минут сорок. Молодой врач, с виду студент, но, очевидно, подражавший кому-то более старшему, солидно хмурился, басил, пощипывая невидимые усы. Сделал маме укол, предварительно выслушав сердце, озабоченно сказал:
— На мой взгляд, у нее организуется новый инфаркт, еще более обширный…
— Вы в этом уверены? — спросил Вершилов.
Врач пожал плечами.
— Вы, собственно, кем приходитесь больной?
— Я ее сын.
Подошла Ася, сказала тихо:
— Он, кстати, сам врач.
Молодой доктор оживился:
— Коллега? Тоже на «скорой»?
— Нет, я больничный врач, терапевт-кардиолог.
— Тогда я думаю, вы сами понимаете: надо быть ко всему готовым.
— Понимаю, — сказал Вершилов.