Шрифт:
– Скучновато здесь, – голос парня вибрирует. – Ты ведь художница, да? Неужели не хочется обставить дом поинтереснее. Ну хоть спальню. Или обстановка соответствует содержимому?
– В смысле?
– В том смысле, что со стариком интересно быть не может, а значит и обстановка должна соответствовать: серо-бежевое унылое нечто, – выплевывает Ратмир.
– Мне нравится, – защищаюсь я, и трясущимися руками достаю новый, ни разу не ношеный Тимуром спортивный комплект.
На самом деле, мне не нравится.
Ратмир прав, и здесь скучно. Уныло. Разреши мне Тим, я бы все поменяла, добавила бы красок, милых мелочей, создавая уют. Но муж невысокого мнения о моем вкусе, и боится, что…
… – Я не желаю видеть в своем доме шторы из монет и неоновые вывески, – сказал мне Тимур, отвечая на мое предложение.
– Ты врешь! – Ратмир читает мои мысли, и я швыряю в него одежду.
– Держи, родственничек!
ГЛАВА 7
Нужно ли мне ненавидеть эту девчонку?
Нужно.
Или нет.
Даже когда я решил проследить за ней, ненависти я не испытывал, лишь неприязнь, и любопытство. В конце концов, что бы там мама не думала, как бы ни ругала «эту малолетку», мужчина – не баран, которого легко увести.
Отец сам так решил – уйти.
А девчонку можно понять, в столице все такие – за старый денежный мешок хотят выйти, только благодаря деду, мешок этот заметно прохудился.
Держу в руках мягкий спортивный комплект, и усмехаюсь.
– Иди, и переодевайся, – командует Вика.
Как скажешь, блонди. Мачеху положено слушаться!
И я стягиваю с себя футболку, зашвыривая на эту их супружескую кровать. Тяжело представить, что они на ней… вдвоем…
Отвратительно!
– Ты что вытворяешь? – Вика бледнеет, и пятится от меня спиной. – Иди к себе, и там переодевайся. Что за стриптиз?
– А я тебя не стесняюсь, – весело отвечаю, и стягиваю джинсы.
А Вика, как маленькая, зажмуривается.
В ту нашу ночь она была смелее. Так цеплялась за меня, вжимала в себя.
Отпускать не хотела ни на секунду.
– Я все хотел спросить, с кем из нас тебе было приятнее? С отцом или со мной? – сам не знаю зачем, продолжаю я давить на девчонку. И с внезапно, как всегда, проснувшейся злостью дополняю вопрос: – Или с Яном?
Девчонка вспыхивает.
Оскорбляется, и оскорбляется искренне.
– У меня с Яном никогда ничего не было. И не будет! – выпаливает, а я снова смеюсь.
Напоминание о нас ее уже не смущает.
А этот Ян… Вика может сколько угодно делать вид, что не замечает его взглядов, но я все вижу. Думаю, и она видит, но это ведь так удобно – купаться в любви другого человека, знать, что можешь на него рассчитывать.
И ничего не давать взамен.
Так было у мамы к отцу.
И так у Яна к Вике. Прилетел ведь по первому зову, про вещи забыл, лишь бы не оставлять меня с ней наедине.
– А у нас с тобой будет? – ложусь на кровать, и улыбаюсь. Хотя с большим удовольствием бы сжег ее. – Я могу заменить отца, хочешь? Ты ведь хочешь, Вика…
Я ожидал всего, чего угодно: скандала, обвинений в безнравственности, злости. Но не слез, маленькими хрусталиками покатившихся из глаз Вики.
– Ты чего? – подскакиваю с этой проклятой кровати, и одеваюсь по-армейски быстро. – Вика, я пошутил, не плачь…
Подхожу к ней, и не понимаю, что делать. Девушка глядит в одну точку, словно там нечто важное и нужное, и плачет. Тихо, без всхлипов и подвываний. Так, что я чувствую себя беспомощным ничтожеством.
– Прости, – вырывается у меня, и я тянусь к девушке, чтобы…
Сам не знаю.
Но смотреть на ее слезы я не могу.
Ратмир бестолково суетится, по плечу меня похлопывает…
Дурак! Какой-же он дурак!
– Да пошутил я, – раздражается парень, и непонятно, на кого – на себя или на меня, – Вика, не плачь…
А мне плевать на то, пошутил он или нет.
Я просто устала.
Вымоталась за этот жуткий день, и издевки Ратмира стали последней каплей.
– Уйди, – всхлипываю, и киваю на дверь, – видеть тебя не могу.
Ратмир делает неуверенный шаг к двери, и я немного расслабляюсь – сейчас он оставит меня одну, и я выплачусь в свое удовольствие. А потом пойду в свой кабинет, и буду всю ночь рисовать.
– Уйду, когда успокоишься, – глухо говорит парень, и крепко обнимает меня. – Ненавижу слезы.