– Хорошо, – хрипло ответила я и позволила вести себя к лифту.

Мы молча ожидали, когда приедет железный мучитель, держась за руки, как молодые влюбленные. Было в этом жесте и что-то невинно легкое, и что-то очень нежное и интимное. Он не хотел отпустить меня, а я не хотела, чтобы он отпускал. Мы не проронили ни слова, пока не оказались в глубине ярко освещенного хромированного лифта, украшенного со всех сторон зеркалами. Никогда не понимала, зачем в лифте зеркала…

Мы поднимались безнадежно медленно, и ощущение его присутствия давило на меня. Хотелось отбросить все условности и наброситься на него. Мы стояли и глядели куда угодно, но только не друг на друга. Лифт тихонько покачивался и пару раз мы едва касались друг друга то плечом, то бедром. Но каждое касание словно удар молота по наковальне. Дыхание стало тяжелым и глубоким… Наконец, не выдержав этой томительной пытки, я ляпнула первое, что пришло в голову.

– То есть теперь мы будем изображать счастливых влюбленных? – я прекрасно знала ответ, но мне нужно было слышать свой голос, отвлечься от посторонних мыслей.

– Особо играть тебе не придется, обещаю. – Многозначно ответил он, но я постаралась пропустить фразу мимо ушей. Он хороший актер, вживается в роль.

– А если я встречу… ну, скажем… «того самого»?

Мужчина резко сжал мою руку, но, опомнившись, выпустил.

– Надеюсь, что этого не случится.

Его тон сразу стал жестким и холодным, будто я сказала что-то из ряда вон выходящее. А ведь действительно, если я встречу мужчину всей своей жизни? И, допустим, они с Генри будут разными людьми! Мне захочется настоящих отношений, настоящей любви, что тогда? Если Генри Эллингтон, мой идеал, не сможет дать мне все это, то я же не обязана страдать до конца своих дней и умереть старой девой?

– А если все же случится?

Никогда прежде я не видела такого выражения этих безумно красивых карих глаз. В них боль, обида, злость и страх… и все сразу, создавали такую странную комбинацию, что я совершенно растерялась.

– Хорошо, поняла. Не случится… умру старой девой, – недовольно буркнула я, отвернувшись.

– Господи, если бы ты только знала, Амелия, какой силой над мужчинами обладаешь, – не своим голосом, почти прошептал он, нежно сжав мою ладонь и мягко коснувшись ее губами. К счастью, спасительные двери лифта распахнулись, а за ними нас уже ожидала миссис Эллингтон. Слава богу. Это спасет меня от тянущей боли внизу живота и сердечных переживаний. Не уверена, что смогу постоянно находиться с ним под одной крышей. Для меня это невыносимая пытка. Знать, что он здесь, за стеной, лежит в постели, один или работает, развалившись в кресле за письменным столом. На край которого так удобно присесть. Раньше, работая у него, я делала это машинально, но только сейчас осознала, какое, должно быть, впечатление на него производил этот жест, оголявший мои ноги по самые бедра…

– Мисс Уэйнрайт! О, дорогая, я буду звать тебя Амелия, ведь мы теперь почти одна семья! Я рада снова тебя видеть, – женщина искренне обняла меня и поспешила в дом, приглашая сразу к столу. – Наверняка ты проголодалась. Уж я-то знаю, насколько утомительными могут быть сборы! Мой муж – отец Генри, тоже не дал мне опомниться! Пришел к моим родителям и поставил нас всех перед фактом, что завтра я перееду жить к нему, а через месяц мы поженимся. Меня никто не спрашивал даже! – она рассмеялась, помогая экономке накрывать на стол. – И знаешь, за все 40 лет совместной жизни я ни разу не пожалела о выборе, который тогда сделала. Точнее… который сделал за меня мистер Эллингтон, ведь я говорила «нет» каждый раз, пока этот вопрос не задали в церкви!

– А где он сейчас?

– О… к сожалению там, откуда не возвращаются. Его забрали небеса год назад, потому Генри – единственное, что у меня осталось.

– Мистер Эллингтон! – возмутилась я, когда женщина удалилась на кухню.

– Генри, – поправил он.

– Мистер… черт побери, Генри! Вы что же, обманываете собственную маму?

– Нет. Более того – это была ее идея. Я возражал, как мог, но она уверила, что человек с таким сердцем как у тебя обязательно мне поможет. И оказалась права.

С таким сердцем как у меня. Обычное сердце. Сердце влюбленной дуры. А умудренная жизнью миссис Эллингтон, видимо, прекрасно это заметила и решили использовать для интересов сына.

– Миссис Эллингтон…

– Алисия. Прошу, называй меня Алисия! – женщина села за стол и показала, чтобы мы тоже присаживались. Я действительно проголодалась и была рада возможности хорошенько поужинать. Когда работает рот, мысли выключаются. Тем не менее, некоторые вопросы требовали ответа. И немедленно.

– Мистер Эллингтон… Генри сказал, что вам все известно. Зачем же вы относитесь ко мне, словно я на самом деле его невеста? Ведь здесь нет журналистов или шпионов… – я поблагодарила Кэролайн за тарелку ароматного супа и, не дожидаясь ответа, принялась вкушать угощение. До чего же вкусно! Нужно будет спросить у нее рецепт. У меня никогда не получается такой наваристый мясной бульон!

– Амелия, – глаза женщины изменились, в них отразились боль и отчаяние. – Год назад я потеряла мужа, который долго болел. Я видела, как он увядает и уходит от меня. Попытка Генри вернуть Шарлин конечно похвальна, но я мало верю в ее успех…

– Мама!

– Прости, сын, но это так. Поэтому мне приятно думать, что вы молодые влюбленные, а я наконец-то стану бабушкой…

На этих словах я подавилась. Генри невозмутимо помог мне откашляться, постучав по спине, и протянул салфетку.

– Вы ничего не говорили о наследниках.

– Ты бы не хотела от меня детей?

Моему возмущению не было предела. Да что тут происходит? Они что, издеваются надо мной все?

– Да, но не таким же образом! – вырвалось у меня. Я густо покраснела. Большей идиоткой выставить себя сложно. Только что практически призналась, что хочу от него детей. Нет, я совершенно точно призналась в этом!