Он надел принесенную с собой летнюю одежду: три пары носков, две пары широких брюк, две рубашки и летнюю куртку на “молнии”. Свою одежду развесил на спинках стульев, дверных ручках и только тогда обнаружил, что пропал револьвер. Он стоял, подняв свою куртку за воротник и держа одну руку в пустом кармане. Обе руки замерзли и намокли, но револьвера не было, а с ним пропали и четыре выстрела. Должно быть, револьвер выскользнул во время драки с полицейским: либо выпал на корабле, либо когда они упали в воду. Но вероятнее всего, револьвер лежит сейчас где-нибудь в темной воде около пиратского корабля. Пропал навсегда. Паркер повесил куртку на спинку стула. Еще оставались два ножа, которые он положил на стол. Теперь они ему обязательно понадобятся.

Что сейчас происходит на улице? Он поднял фонарь, выключил его, подошел к окну и отодвинул штору. На улице не было видно ничего, никаких огней. Значит, отложили охоту до утра? Было бы прекрасно, если бы они ходили сейчас, в темноте, тогда он смог бы перестрелять их поодиночке. Конечно, если б у него все еще было бы оружие.

Они пока не знают, что он не вооружен, и это единственный оставшийся у него шанс. Очень хотелось выйти и взглянуть на них, узнать наверняка, что замышляют. Но это невозможно, так как он не может надеть свои ботинки, а других нет. На нем достаточно найденной одежды, чтобы согреться в этой конторе, но на улице холоднее, чем в помещении.

Он не признавался себе, насколько купание в холодной воде истощило силы. Время от времени все еще начинал дрожать, почти теряя равновесие. Руки и ноги отяжелели, и он едва мог сосредоточиться и думать. Чтобы восстановить силы и снова подготовиться, нужно время, поэтому он подумал: они в самом деле сотворили благо, отступив к воротам и отложив все до утра.

Он смотрел в окно около пяти минут, но так-таки ничего не увидел. Приоткрыл ненадолго окно, надеясь услышать разговор, но холодный ветерок заставил быстро закрыть его. То, что на улице темно, было во всех отношениях неплохо. Если они все еще охотятся за ним, он увидит их фонари и свет в разных зданиях, если его включат.

Но теперь они будут осторожными. Попав в электрическую ловушку в аттракционе “Пираты”, догадались, что им приготовлены сюрпризы. Он не знал, погиб ли кто в ловушке, но по крайней мере один выбыл из строя, даже если жив. Некоторое время не сможет ни на кого охотиться. Из семерых, пришедших в парк, остались пятеро. Все вооружены, остерегаются и, вероятнее всего, хотят дождаться утра, чтобы продолжить охоту. Хорошо. Он воспользуется отсрочкой, чтобы позаботиться о завтрашнем дне, когда за ним придут. Наконец он отошел от окна, пересек комнату и спустился вниз, в магазин женской одежды.

Комната была декорирована хлопчатобумажными с цветным рисунком драпри без подкладки. Паркер снял их со стен и окон и в два захода отнес наверх. В третий раз он прихватил стул и металлическую корзину для мусора, стоявшую у ближайшей кассы. Поднявшись на две ступеньки, закрыл дверь с зеркалом и поставил стул так, что задние ножки опирались о ступеньки, а спинка — о дверь. Корзину поставил на сиденье. Если кто-нибудь попытается открыть дверь, стул и корзина с грохотом упадут. Удовлетворенный приготовлениями, поднялся на второй этаж. Немного успокоенный, прошелся по конторе. Но здесь все же холодно, к тому же он ослаб и немного сбит с толку.

Паркер закрыл оба окна тремя тонкими драпри каждое, прикрепив их чертежными кнопками, взятыми из ящика стола. Затем снова включил фонарь и повернул выключатель, но свет не загорелся. Он хотел было спуститься на первый этаж и включить его, но не знал, какие из кнопок огней и звуков стоят в положении “Вкл”, а потому побоялся обнаружить свое местонахождение. Обыскав контору, в стенном шкафу нашел небольшой электрообогреватель и опять пожалел об электричестве, но делать было нечего. Оставив электрообогреватель на прежнем месте, продолжил поиски, и в нижнем ящике стола, под грудой конвертов, как будто о ее существовании забыли, нашлась на четверть полная бутылка хорошего виски.

Больше ничего полезного не оказалось. Паркер уселся на ковер на полу и завернулся в оставшиеся два драпри, такие пыльные, что он чихнул, однако они его согрели. Открыл бутылку и выключил фонарь. Так и сидел в темноте, словно индейский воин, закутанный в пестрые тряпки, и пил виски. Когда бутылка опустела, положил ее рядом с собой на пол, лег, закрыл глаза и уснул.

— Ты слушаешь?

Это был один из тех снов, когда знаешь, что видишь сон. Он стоял у подножия отвесной стены, а кто-то уже был на вершине и кричал. Находился слишком далеко, не разглядеть, как он выглядит, но слова слышались громко и ясно.

— Думаю, что ты слушаешь и поэтому услышишь, что я говорю, потому что я хочу, чтобы знал, что с тобой будет, почему и кто это сделает.

Во сне болела спина, и он увидел, что вовсе не стоит, а лежит навзничь на чем-то твердом. Очень неприятный сон, а спина болит, и раздаются громкие звуки, и он подумал, не просыпаясь: “Мне снится такой сон, потому что я в безвыходном положении”.

— Меня зовут Лозини. Говорит ли тебе это о чем-нибудь?

Он открыл глаза, и в неясном рассеянном свете взглянул на потолок. Свет был очень тусклый, как будто на дне заполненного водой аквариума, и, когда повернул голову, увидел, что через закрывающие окно драпри проникает отличающийся разными оттенками слабый свет. На улице, должно быть, совсем рассвело.