Пока они не подъехали к "Полосе К", шериф Эвери всем своим видом показывал, что парадом командует именно он. Но у ранчо руководство операцией перешло к Ленджиллу, восседавшему на лошади с ручным пулеметом через плечо, с прямой, как и двадцать лет назад, спиной. Эвери, у которого от волнения то и дело перехватывало дыхание, скорее обрадовался, чем обиделся.

– Я скажу вам, где вы должны встать, как мне и рекомендовали. План хорош, и у меня нет никаких возражений, - объяснял Ленджилл своим подчиненным: их лица смутно белели в темноте.
– От себя хочу добавить только одно. Живыми они нам не нужны, но будет лучше, если мы захватим их, а не убьем... Мы же хотим, чтобы с ними расплатился феод, простой люд, и расплатился по полной программе. За все, что они натворили. Поэтому говорю следующее: если будет необходимость стрелять - стреляйте. Но я сдеру шкуру с любого, кто откроет огонь без надобности. Вы меня поняли?

Ответа не последовало. Вроде бы поняли.

– Отлично.
– Лицо Ленджилла напоминало каменную маску.
– Даю вам минуту, чтобы убедиться, что ничего не гремит, и в путь. Больше ни слова.

4

В то утро Роланд, Катберт и Ален вышли из бункера в четверть седьмого, рядком постояли на крыльце. Ален допивал кофе. Катберт зевал и потягивался. Роланд застегивал рубашку и смотрел на юго-запад, в сторону Плохой Травы. Думал он не о предстоящей схватке с превосходящими силами противника, а о Сюзан. Ее слезах. Старая жадная ка, как я тебя ненавижу - ее слова.

Его инстинкты крепко спали. Как и дар Алена, его шестое чувство, которое засекло Джонаса в тот день, когда Джонас убил их голубей. Что же касается Катберта...

– Еще один день тишины и покоя!
– воскликнул он, подняв голову к светлеющему небу.
– Еще один день счастья! Еще один день тишины, нарушаемой только вздохом влюбленного да топотом лошадиных копыт!

– Еще один день твоей болтовни, - добавил Ален.
– Пошли.

Они пересекли двор, не замечая взглядов восьми пар глаз, не отрывающихся от них. Прошли в конюшню мимо двух людей, затаившихся у ворот, один сидел за грудой ржавых борон, второй - за копнушкой сена, оба с оружием наготове.

Только Быстрый чувствовал: что-то не так. Бил копытом, всхрапывал, закатывал глаза, а когда Роланд вывел его из стойла, попытался встать на дыбы.

– Ну что ты, мальчик.
– Роланд похлопал его по шее, огляделся. Наверное, пауки. Он их ненавидит.

Снаружи Ленджилл поднялся и взмахнул руками. Его люди молча двинулись к конюшне. На крыше Дейв Холлис прижал приклад к плечу. Монокль он давно засунул в карман, чтобы не отбросить случайного блика.

Катберт первым вывел лошадь из конюшни. За ним - Ален. Третьим Роланд. Быстрый по-прежнему нервничал.

– Смотрите, - воскликнул Катберт, все еще не подозревая о мужчинах, стоящих у них за спиной. Он указывал на север.
– Облако в форме медведя! Сулит удачу тем...

– Не шевелитесь, парни, - приказал Ленджилл.
– Даже не переминайтесь с ноги на ногу.

Ален начал поворачиваться... скорее от изумления... но сзади послышались клацающие звуки: взводились курки пистолей и мушкетонов.

– Нет, Эл!
– приказал Роланд.
– Не двигайся! Замри!
– Отчаяние рвалось из груди, уголки глаз щипали слезы ярости... однако он не сдвинулся с места. Катберт и Ален тоже должны стоять. Любое телодвижение, и их убьют. Не двигайтесь!
– повторил он.
– Оба!

– Мудрое решение.
– Голос Ленджилла приблизился, сопровождаемый звуками шагов еще нескольких человек.
– А теперь руки назад.

Две тени появились по бокам Роланда. По размерам левой он догадался, что рядом стоит шериф Эвери. В этот день он, похоже, не собирался поить их белым чаем. Вторая тень, должно быть, принадлежала Ленджиллу.

– Поторопись, Диаборн, или как тебя там. Руки за спину. На поясницу. Твои приятели на мушке, и если мы привезем в город двоих, а не троих, жизнь не остановится.

Знают, что рисковать с нами нельзя, не без гордости подумал Роланд. А вместе с ней пришла горечь: взяли-то их, как сосунков.

– Роланд!- шепот Катберта переполняло отчаяние.
– Роланд, нет!

Но выбора не было. Роланд заложил руки за спину. Быстрый негодующе заржал, как бы говоря, что видеть этого не может, и затрусил к крыльцу бункера, где и остановился.

– Сейчас почувствуешь на запястьях металл, - предупредил Ленджилл. Esposas [наручники (исп.)].

Два холодных кольца охватили запястья Роланда. Дважды щелкнуло.

– Отлично, - другой голос.
– Теперь ты, сынок.

– Будь я проклят, если дам заковать себя!
– По голосу чувствовалось, что Катберт на грани истерики.

Послышался глухой удар, сдавленный крик боли. Роланд повернулся и увидел Алена, опустившегося на одно колено, прижимающего левую руку ко лбу. По лицу бежала кровь.

– Врезать ему еще раз?
– спросил Джейк Уайт. Старый пистоль он держал за ствол.
– Я могу, ты знаешь, в такую рань даже приятно размять руку.