По всей линии соприкосновения послышался дробный стук, треск и крики… крики… крики…

Уж что-что, а уланы за это время наловчились поражать своими пиками цели. Да, личный уровень фехтования у них был ниже плинтуса. И если бы все рассыпалось на собачью свалку — тут бы им конец и пришел. Но пики…

Это шок.

Шок и трепет.

Удар трех тысяч улан оказался настолько сильным, что шведская кавалерия, даже как-то потеряла темп и растерялась. После того, как через нее пролетели уланы. Отбрасывая свои сломанные пики.

Даже рейтары в своих кирасах не выдерживали. И получив удар пикой в грудь, вылетали из седла. Они ведь у них были совсем не рыцарские. Про «тряпичных» драгун и речи не шло. Пики их прокалывали как жуков протыкают булавкой.

Раз и все.

Второй волной русской кавалерии шли карабинеры.

Пик у них не имелось. Но атаковать натиском белым оружием их обучали. Не рубиться, нет. А на съезде колоть. Также, как в годы Наполеоновских войн атаковали кирасиры… Так что, отставая всего на сто метров от улан, они спустя каких-то пять или шесть секунд влетели в деморализованную шведскую кавалерию. И в свою очередь собрали весьма обильную жатву.

Да, не такую обильную, как уланы.

Но и этого хватило для окончательного перелома ситуации.

Эти два шоковых удара нанесли фактический разгром шведской кавалерии. Совершенно оглушающий и деморализующий. Из седла было выбито порядка четырех тысяч всадников. Да, далеко не все убиты. Но ситуации подобное не меняло вообще.

Вот сошлись.

А вон побежали тысячи лошадей без всадников.

Страшно…

И шведская кавалерия перешла к решительному, но беспорядочному отступлению.

На практике даже выбивание 10–15% личного состава останавливало атаку большинства армий. Лишь самые стойкие могли выносить до 20–25% урона. А тут половину как корова языком слизнула. Меньше чем за десять секунд.

В такой обстановке никто бы не устоял.

Как говорится — подловили.

Ведь любой мало-мальски опытный офицер вам расскажет, что сходить в лобовую с копейной кавалерией — плохая примета. Очень плохая. Особенно если у тебя этих самых пик нету…

Тем временем шведская пехота продолжала продвигаться вдоль дороги на Нарву. Терпя очень неприятный урон от русской артиллерии.

Та стреляла с частотой два выстрела в минуту.

За каждый промежуток между выстрелами шведы проходили порядка тридцати метров. Каких-то жалких тридцати метров. Так что, не преодолев и половины расстояния до орудий, шведы дрогнули.

Впитав предварительно за тысячу ядер.

Слишком уж обильную жатву эти снаряды собирались в густых и глубоких боевых порядках…

Да, если бы все эти двадцать пять тысяч человек были шведами, может быть дошли бы. Хорошими такими закаленными в походах и в известной степени религиозно фанатичными шведами. Идущие в бой с мыслями о рае, куда они без всякого сомнения попадут, ибо сражаются за веру. За свою веру. Как крестоносцы. Но увы, больше половины армии были саксонцами, датчанами, мекленбуржцами и прочими германцами, которых Карл набирал в войско.

А они к героизму не стремились… не в этой ситуации…

Меншиков тем временем пытался собрать свою кавалерию.

Несмотря на успех, ее немало рассеяло и потрепало.

Ни шок, ни страх не помешали супротивнику махать клинками. Отчего во время этого лихого прохода неприятель убил или как-то ссадил с седла порядка пятисот человек.

И если бы не невероятный, просто сказочный успех, русская кавалерия сама бы побежала. Ну или дрогнула уж точно.

А так — все произошло очень быстро.

Никто толком не смог ничего понять.

Вот сшибка.

На их глазах масса шведов вылетела из седла.

Потом еще.

И новая волна выбитых.

А следом, почти сразу, бегство. Их бегство. Врага. Они сами даже не успели испугаться толком. А когда они огляделись и поняли, что их и самих повыбило заметно, было уже поздно бояться, что ли…

Петр Алексеевич же, заметив с наблюдательной вышки, что шведская кавалерия бежит задумался. Требовалось срочно принимать решение.

Карл пока не знает об этом разгроме.

Карл пока надеется на заход своей кавалерии в тыл к русским. И вон — несмотря на бегство своей пехоты, пытается ее остановить и привести в порядок. Не безуспешно, кстати.

Но что потом?

Вот выйдет к нему отступающая, рассеянная кавалерия. И шведский король без всякого сомнения отступит. Было же очевидно — провести пехоту под губительным огнем девяноста шести легких полевых орудий он не мог.

Просто не мог.

И нанести удар в тыл не получалось.