– Один из них, насколько мне известно, уже не монах… – задумчиво изрекает варвар и, вновь схватив меня за руку, невозмутимо продолжает путь. И лишь резко вздымающаяся в дыхании грудь викинга указывает на то, что он не так спокоен, как желает казаться.

Я же киплю от гнева. Принадлежать ему мне не хочется ни капли. Я вообще не желаю кому-либо принадлежать. На миг в ярости совсем забываю, что я рабыня, и уже являюсь его собственностью, но затем реальность, словно пыльным мешком прихлопывает меня, выбивая весь дух. С недавних пор мои желания в расчет не берутся. Только вот я совсем не собираюсь тут оставаться навечно. Но варвару об этом знать совершенно не обязательно.

За вратами мызы мы оказываемся аккурат с последними солнечными лучами, и стоящие на страже воины тут же закрывают крепкие бревенчатые створки. Что-то вчера я не видела тут часовых, неужели это после моей встречи с унандэ, Ингвар решил выставить дозорных?

Ужин уже закончился, некоторые обитатели поместья отправились отдыхать, кое-кто слушает в общем зале скальда, мне же Ингвар приказывает идти к нему в спальню и тоже ложится, огорошивая заявлением, что отныне я всегда буду поводить ночи там.

Мне очень хочется возразить или ослушаться и сбежать в комнату женщин, но грозный взор варвара пугает не на шутку. Опять заставит спать с собой и трястись от страха за свою честь. А говорил, что силой не возьмет. Но поцеловал-то против моей воли…

“А так ли против?” – звучит в голове внутренний голос… И поцелуй мне понравился. Даже очень, несмотря на жесткость. Не знаю, такими ли поцелуи должны быть, но бабочки в животе летали – это точно. Ведь именно так описывала свои ощущения подруга Уна, делясь со мной впечатлениями после первого свидания с одним из стражников замкового гарастуна.

Оказавшись в спальне, зажигаю светильник и быстро переодеваюсь, снова аккуратно складывая наряд в сундук Ингвара, и беру оттуда другую сорочку, которую надеваю под домашнее платье. В ней и ложусь спать, устраиваясь на самом краешке громадного ложа и завернувшись в колючий клетчатый плед.

Дневник же, оглядев все вокруг, прячу под этот же самый сундук, не найдя более укромного места.

Бам! Бам! Бам! В ночной тишине стук звучит тревожным набатом.

– Ингвар! Проснись! – истошно вопит кто-то за дверью.

Поднимаю голову, с удивлением осознавая, что сплю, тесно прижавшись к варвару.

– Ингвар! Ворота открыты! – на этот раз звучит мужской голос.

Резко сажусь на постели, в то время как Ингвар уже поднявшись, идет открывать дверь.

На пороге стоит испуганная Санна и встревоженный Ове.

– Ингвар, кто-то открыл ворота. Унандэ пришли...

Глава 32

Народ, собравшись в общем зале, испуганно гомонит, где-то тихо хнычет маленький ребенок и тут же слышится негромкая колыбельная, которую начинает напевать видимо его мать, пытаясь успокоить малыша. Я замираю за спиной викинга, украдкой оглядывая обитателей мызы. Кажется все в сборе…

– Оставайся тут, и не вздумай выходить наружу, – твердо приказывает мужчина. – Ты поняла меня, Гвендолин?

Растерянно киваю, уже чувствуя, как начинает вибрировать все внутри от песни неупокоенных духов, и неведомая сила тянет во двор.

– Я не слышу, – с нажимом произносит викинг, обхватывая пальцами мой подбородок и заставляя посмотреть ему в глаза. Невольно поднимаю взор и окунаюсь в их холодную синеву. Тело будто охватывает морозный зимний воздух. Он словно отрезает невидимые нити, которыми меня опутали голоса унандэ, и освобождает от влечения, коему я не в силах сопротивляться.

– Я буду тут, – послушно повторяю, подчиняясь воле своего господина.

Он на миг прижимает меня к себе и крепко целует в губы прямо перед всем честным народом, будто ставя клеймо, подчеркивая свою власть надо мной, показывая, что я принадлежу только ему.

– Умница, – викинг довольно улыбается и выпускает меня из объятий.

А пока я пытаюсь отдышаться и прийти в себя, к Ингвару подходит Сван и мужчины вместе выходят во двор.

От стыда не могу поднять глаз, знаю, что многие видели наш страстный поцелуй и от этого неловко. Я не единожды замечала, что варвары не особо стесняются в проявлении чувств и не скрывают их, но все же для меня это внове. На Эри более строгие нравы. Но, когда осмеливаюсь взглянуть на людей вокруг, с удивлением понимаю, что никому нет до меня дела, каждый занят своей работой и никто не обращает на меня внимания.

Успокоившись, устраиваюсь на лавке подле Уты, которая неистово молится своим богам, и тоже принимаясь просить защиты у Лудда. Только вот слова молитвы, заученные с детства никак не складываются у меня в голове, а по позвоночнику пробегают колючие мурашки. Я чувствую на себе чей-то пристальный преисполненный ненависти взгляд и тут же вскидываю голову, принимаясь внимательно осматривать зал, но, к сожалению, никого не замечаю.

В этот момент я снова слышу песню унандэ. Она становится громче. Отчетливее. Словно тот, кто ее поет, набрался сил.