– Вот об этом с тобой и хочет поговорить Иван Григорьевич, – Симка указал пальцем на Бубнова.

Девица посмотрела исподлобья на спутника Красного.

– Не знала, что ты с фараонами якшаешься, – она произнесла эти слова совсем тихо, но явно желая, чтобы Бубнов услышал.

– Дура ты, – миролюбиво хмыкнул Симка, – не фараон он, а сыскарь, – и поднял вверх указательный палец. – Надо ж разницу понимать. И притом он ищет Анькиного убийцу.

Девица молчала.

– Вот ты не хочешь лишнего слова сказать, а может так статься, что изувер этот рядом стоит и на тебя нож свой вострый точит. Понимать должна, кому надо помогать. А кому… – Симка с досады сплюнул.

– Что от меня надо? – спросила собеседница.

– Скажите, вы вчера видели Катерину? – спросил Бубнов.

– Это которую сегодня?.. – и она провела рукой по шее.

– Именно её.

– Ну, видела.

– Разговаривали?

– Нет, – пожала плечами, – так, перекинулись парой слов.

– И о чём?

– Да, не помню я. Пустой разговор. Порадовались, что погода стоит сухая, не то под дождём и заработка нет, и приболеть можно.

– Что ещё?

– Говорю ж, пустой разговор.

– Не видела, с кем она ушла?

– Отчего же? Видела.

– Какой он?

– Странный.

– Что значит «странный»?

– Не знаю, как объяснить, но когда говорит, речь течёт гладко, как у образованного человека, и так нежно, словно ручеёк журчит, но при этом глаза у него злые, колючие. Будто так и норовят тебя насквозь продырявить.

– Ты его близко видела?

– Как вас, господин сыщик. Он же сперва ко мне подошёл, а потом к Катьке. Бр-р-р, – она вздрогнула, – как подумаю, что я там могла лежать, так оторопь берёт.

– Какого он росту? – Бубнов не сводил глаз с лица девицы.

– С вас, наверное, будет, – сморщила лоб собеседница, – лицо у него такое вытянутое, глаза злые, под шляпой чёрными казались. Волосы тоже скрыты были, а вот руки – чуть ли не до колен.

– Что на нём надето было?

– Пальто от шеи до пят, тёмное такое, а что под ним, так вам Катька могла сказать, – усмехнулась девица, – а я не видела. Что ещё? Туфли поношенные, со сбитыми каблуками.

– Может быть, он и имя назвал? – то ли всерьёз, то ли в шутку спросил Симка.

– Первым делом.

– Ну и?..

– Сказал, Вадимом зовут, и фамилию даже назвал, но такую странную, с кровью связанную, – она наморщила лоб.

– Вспоминай! – торопил Красный.

– Да вспоминаю я, – огрызнулась девица и шмыгнула носом, – вспоминаю… – Она потёрла нос, потом лоб, и вдруг её лицо озарилось радостной улыбкой, – Кровяник.

– Так прямо и представился?

– Именно! Я, говорит, Вадим Кровяник.

Симка с Бубновым переглянулись.

– Значит, Вадим Кровяник.

– Я же сказала. Да вы других поспрашивайте. К ним он тоже подходил.

– Хорошо. Стало быть, лица ты толком не рассмотрела, шляпа мешала, – сказал Иван Григорьевич. – А как он ходил: ссутулившись, прямо, ногу подволакивал? Может, ещё что?

– Нет, – девица покачала головой, – ничего такого не было, ходил, как все, только вот… – она вновь обрадовалась, – руки!

– Что руки?

– Беспокойные такие, будто своей жизнью живут. Он постоянно их то в карманы сунет, то вынет. И длинные они – почти до колен, как у этих… – она наморщила лоб, – обезьян со «Слонового двора».

Постояли с минуту в молчании, которое нарушил Бубнов:

– Благодарим за ценные сведения.

– Неужели чем помогла?

– Помогла, – кивнул сыскной агент, – только ты осторожней, если увидишь его, беги подальше и зови городового. Поняла?

– Что ж не понять? И другим передам.

Отошли в сторону. Симка даже не пытался унять обуревающую его злобу, только сузил глаза и с ненавистью уставился в витрину лавки.

– Вижу, знаешь что-то. Поделись.

Красный пожал плечами.

– Знакомы имя и фамилия?

– Нет, таких не знаю.

– Может быть, это прозвище воровское?

– Не слыхал. – Однако задумчивость с лица Симки не сходила.

– Ты смотри, если что знаешь, так сейчас скажи. И глупости не сотвори, – предупредил сыскной агент.

– Это какой ещё глупости? – вскинулся Красный.

– Ты сам знаешь.

– Поймаю – на части его порежу.

– Вот и я о том же. Порежешь его – и на каторгу загремишь. Если знаешь что, так расскажи. Мы его…