– Не налегай сильно, если не хочешь остаться спать тут, – она в который раз закатила глаза, а Малкольм только рассмеялся. – Знаешь, я с этой штукой, – он ткнул пальцем в сторону фляжки, – совсем не дружу, а ты так залихвацки пьешь, – саркастично заметил кэп, – что у меня появились подозрения, будто на Земле мисс Каррингтон не такой ангелок, каким выглядит в космосе.

– О, – Джини вновь заправила за ухо прядь волос, – ты считаешь, что я похожа на ангела? – она приподняла брови, а уголки губ подрагивали в улыбке. – После всего, что я тебе говорила? – Джини вновь пригубила виски, в этот раз действуя медленнее. Нет, она совсем не была любителем алкоголя, как предположил Мэл, но Коллекционеры, близость Банадае, на которой – она теперь ничему не удивится – возможно, скрывались легионы жестоких тварей и, как ни странно, близость капитана, с которым ей пришлось находиться на одном корабле, из-за чего даже не удавалось расслабиться, просто были слишком серьезным для нее испытанием. Ей вдруг захотелось забыться. Хоть на один вечер испытать алкогольное опьянение, которое притупит ощущения и доводы разума. Проблемы не решатся, но Вирджиния нуждалась в передышке от них. – А тебе много и нельзя, если не хочешь потом лечиться, – глубокомысленно заметила Джини. – Думаю, Джер вводил тебе анестетики, а их лучше не перебивать убойной дозой алкоголя. Так что, – она расплылась в улыбке, по ощущениям уже довольно пьяной, – это все почти что одной мне. И плевать я хотела на последствия. Хотя бы сегодня, – со вздохом закончила она, протягивая Мэлу фляжку.

Капитан задумчиво глянул на протянутый алкоголь потом на раскрасневшуюся ученую. Наконец, он вздохнул, взял фляжку в руки, отпил и поморщился.

– Сейчас бы шоколаду, – сипло выдохнул Мэл, в глотке сильно, но приятно жгло. – Держи, – капитан вернул тару и осторожно откинулся на спинку стула, расслабившись. – Слушай, а как так вышло, что ты решила посвятить себя биологии?

Джини последовала примеру Мэла и подвинулась так, чтобы сесть к стене, прислонившись к ней спиной. Она взвешивала все «за» и «против» того, чтобы рассказывать капитану правду. Вирджиния поднесла к губам фляжку, сделав глоток, а через несколько секунд еще один. Для храбрости.

– Когда я была маленькой, мы с родителями полетели до Сатурна. У папы начался отпуск, и он сказал, что я просто обязана увидеть те прекрасные кольца, – Джини грустно улыбнулась. – На наш корабль напали наемники. Они хотели получить груз, который перевозили на том судне. Отец решил погеройствовать, вспомнив, что он офицер... – она провела рукой по волосам, чуть взлохматив их на макушке. – В тот день я потеряла обоих родителей. Отца застрелили сразу, а маму следом, как только она бросилась к нему. У родителей не было близких родственников, потому до шестнадцати лет я прожила в приюте. Я поклялась, что буду спасать жизни людей, чего бы мне это не стоило. Чтобы больше не стоять в стороне, не зная, как помочь. Школу я закончила экстерном, выиграла грант, а после получила государственную стипендию и пошла на медицинский факультет. Уже в процессе обучения я поняла, что врачи не всесильны, – она усмехнулась. – Они лечат, да, но мне хотелось чего-то другого. Я хотела мыслить масштабнее. Мной овладела идея создать нечто, способное помочь миллионам, чем изо дня в день жить с мыслью, что ты спас лишь единицы, остальным позволив умереть. Я справилась с программой в два раза быстрее сверстников и поступила в институт микробиологии, мечтая создать лекарство для людей. А потом меня заметила Нариса. Так я попала в их команду. Меня до сих пор держат за разнорабочего, но я не возникаю, поскольку все равно чувствую себя частичкой общего дела, – она замолчала, скосив глаза на Мэла и пытаясь понять его реакцию, но лицо капитана, казалось, ничего не выражало.

– Наемники так близко к Земле, – покачал он, наконец, пораженно головой. Хотя в те времена даже на холодной и скучной Луне существовала преступность, которая впоследствии перенеслась в далекий космос. Малкольм отвел взгляд, смотря куда-то в сторону, будто о чем-то размышляя. – Если честно, я предполагал, что ты семейная бунтарка, – кэп ухмыльнулся и вновь посмотрел на Джини. – Знаешь, дочка богатеев, которые хотели сами твою жизнь построить, а ты им показала неприличный жест и пошла в науку... Да, глупо звучит, – усмешка вышла кривой. – Придется Джеру пять кредитов переводить. Да, да мы поспорили, – Малкольм быстро поднял перед собой руки, видя замешательство на лице Джини. – На самом деле, какой-то частью мозга был уверен, что продую. Консерва, а ведь я куда лучше него разбираюсь в людях. Пусть док такой из себя весь серьезный, но мнение у него о людях куда лучше, – на мгновение он задумался. – Может, потому он часто является внештатным голосом рассудка для многих. И кстати, это ему мы обязаны этим виски, – Мэл приподнял брови, многозначительно глядя на фляжку. – Джер думает, я не знаю про его вечерние «полстакана» и то, где он прячет основную бутыль, откуда сюда и наливает, чтобы безнаказанно глотать в медотсеке. Но, надо признать, док молодец, что стащил из той контраб... сделки большую бутылку. Они нас хотели облапошить.

Джини улыбнулась.

– Я догадывалась, что вы промышляете контрабандной торговлей. Так что можешь так резко не прерывать слова, Мэл. Будем считать, что алкоголь и анестезия, наконец, развязали тебе язык. А что касается меня... да, я живу одна уже довольно давно. Ну, если, конечно, не считать Феликса, а с недавних пор еще До и Мэла, – она вдруг рассмеялась. – Наверное, мне стоит попросить у тебя прощения, – она бросила на него быстрый взгляд из-под ресниц, – не думала, что еще когда-нибудь тебя увижу, и придется к имени Мэл добавлять человек он или собака. Не всегда удобно, – усмехнулась она. – Но ты должен признать: сходство у вас фантастическое, – закончила Джини с широкой улыбкой.

– Признаю, – наигранно серьезно заявил Малкольм, тут же поправляя прическу. – Он такой же обаятельный. Но знаешь, – губы его тут же расцвели в улыбке, – приятно осознавать, что я произвел на тебя такое – пусть и негативное – неизгладимое впечатление. В честь меня собак еще не называли. Обычно что-то вроде: «Эй, засранец, этот нож у меня специально для таких, как ты!» Есть еще одна леди с Аббреи – местная воротила – она меня так сильно любит, что надгробный камень заказала и установила у одной ямы на кладбище домашних животных. Она дико визжит, когда узнает, что я в очередной раз пришвартовался на ее планетке и веду дела с местными, – Мэл задумчиво отвел взгляд, изображая мучительную работу мысли и стуча указательным пальцем по губам. – Не надо было все-таки срывать ее сделку и уводить из-под носа большую сумму кредитов. Но зато эта престарелая дама всегда думает обо мне. Ах, Джини, без левых дел не проживешь в наше время. Если по-честному, то наши персоны не особо любит Союз, поэтому ни под какие программы по развитию малого бизнеса нас не берут. Полностью кормимся сами и ремонтируемся тоже. Хлоя и Илья – частые гости планетарных свалок, где столько добра, что удивительно, как Союз еще не просек про полезность и дешевизну свалок. В космосе хоть и сложно порой, но, – он туманно улыбнулся, словно влюбленный, – здесь ты узнаешь себя и учишься узнавать людей. А если повезет, как мне, то у тебя появляется настоящая семья.

– Не задавайся особо, – улыбнулась Джини. Почему-то ей было сейчас так комфортно, подобного она уже давно не испытывала. Приятное тепло растекалось по венам, а голова чуть кружилась. – Похоже, это мой способ бороться со злостными порывами своей души. У меня был одногруппник в одном из институтов, пухленький и рыжий, – она рассмеялась. – Думаю, ты догадался, что его звали Феликсом. Я купила себе рыжего кота, просто чтобы не убить парня, – она снова отпила из фляжки. – Расскажи мне о Малкольме Кэмпбелле, – склонила она голову, с улыбкой глядя в глаза мужчины.

– Н-да, умеешь ты спускать с небес, – произнес Мэл, впрочем, совсем не расстроившись. – А что на счет Малкольма Кэмпбелла... ну, я – это я. Родился и рос на Земле, учился в университете, но кинул это занятие и выиграл свою «Крошку» в карты у одного старого капитана, – пожал он плечами. Как правило, Мэл не особо любил болтать о себе, хоть такая дисциплина шла в его учебной программе отдельно, и Мэл точно знал, как правильно о себе рассказать, чтобы будущий начальник взял на работу. Но вот так, в домашней обстановке, с девушкой... Он ненадолго запнулся, размышляя над тем, что стоит говорить, а что нет. – Моя семья была уважаемой в правящей партии Союза, я как раз таки относился к «золотым детям», которым отрыта дорога в любую точку мира и вакуума. Школы любили бороться за таких детей, считалось престижным, чтобы сын или дочь высокопоставленного лица обучались в твоей школе. Детство я провел в огромном особняке на берегу Тихого океана, – он криво ухмыльнулся, вовсе не радуясь этому факту. – У меня была няня, которая могла побороться красотой с любой фотомоделью, она учила меня китайскому и игре на фортепьяно, что я очень не любил, а потому часто сбегал, считая, что лучше провести время в папином подвале, чем слушать ее тонкий и поистине отвратительный голос. Так длилось, пока моя мать странным образом не скончалась. Я был еще маленький, чтобы понять, но потом выяснил, что отец винил во всем Союз. Якобы мама узнала то, чего не должна была. Говорили, она была до ужаса любопытной с острым умом и доводила все дела до конца. После ее смерти отец нарвался на проблемы со своей паранойей. Нас быстро выкинули из респектабельного района, а его понизили в должности. Так я стал обычным ребенком, чему даже радовался. А после школы решил, что будет здорово стать тем, кто поддерживает связи дальних колоний с Землей и главными станциями Союза. Знаешь, после терра-формации на многих планетах тяжело жить, строить общество и добиваться ресурсов от правительства. Мне хотелось помогать людям строить их будущее, но первая же моя должностная практика убила во мне мечтателя, – он замолчал, понимая, что очень давно не задумывался об этом. Будь он менее разборчив и имей непоколебимую веру в благодетель Союза, то возможно, сейчас все было бы по-другому. Таниша лежала бы в земле на той планетке, а отец так и продолжал бы свои попытки раскопать грязное белье Союза. Мэл невольно посмотрел на свою дырявую куртку. – Мои действия повлекли за собой смерть отца. Его уволили с работы, отобрали остатки имущества и накоплений, передали это государству, обвиняя его в экстремизме и подстрекательстве. Отец повесился в своей одиночной камере, как говорят – самоубийство, но обширные гематомы на теле и ушиб головы заставляют меня думать об обратном. В институт после той практики я так и не вернулся, – он мрачно усмехнулся и посмотрел на застывшую Джини. – По письму моей уже бывшей девушки я понял, что меня ждет участь отца. По части промывки мозгов, – Мэл вздохнул и невесело скривил рот в улыбке, – Союз имеет отличную практику. Буквально через год обо мне забыли, и можно было более-менее вздохнуть свободно.