Но это ещё далеко не всё. Пока демоны будут увлечённо сражаться с пехотинцами, правителю вместе со своими воинами предстоит непростая схватка. Сметт – очень сильный противник…

…Сметт в ярости швырял в землю одну за другой ослепительно яркие молнии, но одна из них не попала в цель. Дирей и его воины ловко уворачивались от метеоров, несущихся на них, казалось, с самого Пантеона. Какое-то время это забавляло Сметта: он даже вошёл в азарт и с увлечением пытался попасть хотя бы в одного воина. Но его хватило ненадолго – скоро Сметт начал злиться и ожесточённо швырял молнии в людишек, копошившихся у него под ногами. Одна из них, всё же, угодила в цель; услышав раздавшийся за спиной глухой стук падающего тела, Дирей очнулся. Тревога, в тот миг прокравшаяся в его сознание, заставило сердце биться чаще, и его лихорадочный стук, отчётливо различимый в груди, гнал кровь по жилам, словно погонщик, решивший загнать в хлев всё стадо овец, мирно пасущихся на лугу.

– Выжидать больше нельзя! – решил Дирей. – Пора действовать, а то этот исполин нас всех тут поодиночке перебьёт!

Дирей приказал своим воинам собраться вместе. Затем сам правитель создал и накрыл себя и других воинов защитным прозрачным куполом, созданным из мощных сгустков энергии, которые ограждали отряд от всякой опасности. Прочность купола сразу же решил проверить Сметт. Он метал в энергетическую полусферу молнии одну за другой, от чего купол только сотрясался, не пропуская к воинам стрелы, созданные тёмной магией. А пока Магистр Тьмы безуспешно пытался пробить защитный купол, воины, спрятавшись под ним, создавали мощное заклятье, которое, по замыслу Дирея должно было сильно охладить пыл исполина. Для этого им нужно было сконцентрировать свою энергию в одной точке. Мана потекла по жилам, собираясь со всех уголков, подгоняемая разгорячённым сердцем. А когда её собралось достаточное количество, сердце погнало её в желудочки. Собираясь там, Синяя Вода концентрировала свою силу, и в назначенный час эта сила выплеснулась наружу в виде длинного бесконечно яркого луча, бившего вверх, к самому потолку прозрачной полусферы. Так, один за другим, внутри защитного полукруга появились три луча, скрещённых под самым потолком. Они отдавали свою энергию большому голубому шару, который, накапливая энергию, разрастался, превращаясь в светящийся метеор. И когда он достаточно напитался божественной энергией Синей Воды, Дирей снял купол. Сметт заметил это, и хотел метнуть молнию в своих маленьких воинов, которые, как назойливая мошкара, всё это время досаждали ему, но не успел. Едва только защитный полог был сорван, Дирей силой мысли метнул метеор в противника, силясь попасть в голову. Коснувшись широкого лба исполинского уродца в обличии ожившего мертвеца, шар лопнул, выплеснув на врага всю энергию, томящуюся в нём. Вся она выплеснулась Церебралу прямо на лицо, мгновенно обожгла мертвенно белую кожу, и стала медленно перетекать на глаза. Прикосновение Дирея оказалось горячим настолько, что, вскричав от боли, исполин рухнул, подмяв под свою тушу несколько десятков воинов. Всё это время боль не утихала, а только усиливалась. Сметт продолжал кричать, бить ногами и руками о землю, потому что чудесная энергия, посланная Диреем, уже успела переключиться на глаза.

Дирей застыл на месте, молча наблюдая, как корчится, силясь отогнать от тела этот нестерпимый жар, магистр. Он знал: сейчас у него нет препятствий для того, чтобы добить беспомощного исполина. Дирей знал так же и то, что любой бы на его месте поступил именно так, но продолжал стоять, наблюдая за Сметтом со стороны. Что удерживало его тогда? Оцепенение? Страх? Или, какие-то тайные неведомые чары, пришедшие из Ниоткуда, мешали Владыке одним ударом покончить со злом, прокравшимся в райский мирок, обитатели которого сумели не перегрызть друг другу глотки из-за божественной синей воды, дарующей выпевшему её силу, ограниченную лишь его собственным воображением.

– Правитель, Сметт поднимается!

– Что?

Дирей не сразу сообразил, что происходит. Но тут вслед за встревоженным голосом воина раздался рык. Правитель сразу понял, откуда идет устрашающий звук, и поднял голову – сверху на него смотрели светящиеся от ярости холодные глаза Сметта. Лицо его украшало алое пятно от ожога на пол лица – напоминание об удавшейся атаке Дирея.

Сейчас Сметт был зол как никогда, и от злобы набирала силу ярость, которую он готов был хоть сейчас выплеснуть на человека. Дирей видел это по кровожадным зрачкам магистра, но постарался не выдать свой страх. А Сметт тем временем, стал осторожно наступать на троицу смельчаков, и при каждом его шаге дрожала земля. В целях предосторожности Дирей извлёк из ножен меч, спутники последовали его примеру. Но это не заставило Сметта остановиться, а лишь подзадорило во всю бушующую в нём ярость. Заметив блеск стали, магистр тьмы только ухмыльнулся.

– Я уничтожу тебя, человек! – рычал Сметт, наступая на троицу. Он пока ещё ничего не делал, а только готовился к атаке, и Дирей мог пуститься в атаку, но не сделал этого – побоялся. Правитель осторожничал. Он понимал, насколько непредсказуем может оказаться Сметт: никто не знает, куда может увести его неприкрытая злоба, ибо он не управлял разумом – им управляла ярость.

– Я уничтожу тебя!

В костлявых пальцах Сметта появилась стальная рукоять остро отточенного клинка, чёрного как сама ночь. Дирею давно был знаком этот меч. Его лезвие не раз представало перед ним, так что кому, как не Владыке, не знать, что бронзовой здесь была только рукоять – тонкая, изящная, она была украшена черепами, которые искусный кузнец разместил и на рукояти, и на эфесе. А вот лезвие было совершенно особым. Его нельзя было почувствовать, но от его прикосновения по телу проходила неистовая дрожь, потому как из самой рукояти в виде тонкого, длинного, и совершено прямого лезвия лилась сама чёрная магия. Это был пучок света, чёрного, как ночь, мертвенно холодного, как просторы окружающего.

Дирей бросил взгляд на меч, остановился. Двое других воинов, бывших рядом с ним, тоже застыли на месте.

– Что это? – спросил один из них, плохо сдерживая дрожь в голосе.

– Тихо!

Три воина стояли, ожидая непонятно чего. Но какое-то тайное напряжение, жившее всё это время в их сердцах, подкрепляемое страхом, позволяло предположить, что этого «непонятно чего» следует остерегаться.

– Следите за мечом! – приказал Дирей громким шёпотом, а в следующую секунду клинок ожил. Управляемый разумом Сметта, он вдруг стал извиваться, постепенно удлиняясь.

– Что за…

– Молчи! Забыл, с кем сражаешься?

Удлиняясь, лезвие меняло форму. Из совершенно плоского оно превращалось в округлое, обрастая упругой, как резина, чуть влажной, покрытой мелкими чешуйками, кожей. Вскоре появилась и вытянутая морда с широкой пастью, снабжённая раздвоенным языком, и двумя рядами остро отточенных клыков.

– Змей!

Извиваясь в руке магистра, чудовищный ящер вытянул своё гибкое тело, и стал вертеть головой в поисках жертвы.

– Что, страшно, Дирей? – проговорил Сметт насмешливо. Но Дирей ничего ему не ответил: в те короткие мгновения его голова была слишком занята сотворением образа. Он не собирался сдаваться, а значит, должен был приготовить достойный ответ заклинанию, которое сотворил Сметт.

Собираясь со всех уголков его организма, мана перетекала в желудочки. А потом покинула тело, матерелизуя образ в сознании заклинателя.

И тогда в воздухе возник дракон с перепончатыми крыльями, длинной гибкой шеей, и таким же длинным, тяжёлым хвостом. Тяжёлая голова с длинной вытянутой мордой выглядела уродливо и даже устрашающе благодаря шипастым наростам и чешуе, покрывающей всё его тело.