— До каких пор? Пока не надоем тебе и ты не оставишь меня?

— Не оставлю. Никогда, — с угрозой в голосе выпаливает он. И я верю… но лишь наполовину.

— Но я тебе не верю. Не верю и не… люблю, — произношу последнее с непривычной запинкой. Откуда она взялась? Будто я сомневаюсь в собственных словах. — И мне нужна уверенность, что в случае чего сумею выжить одна и прокормить себя сама. Я не хочу зависеть от кого-то.

— Тогда я перепишу всё своё имущество на тебя, — равнодушно выдаёт он, ударяя словами, как обухом по голове.

— А…

Растерянная, я не нашла слов, чтобы ответить Рагнару что-то внятное. Только глупо открывала рот и выдавала из себя бессвязные звуки.

Происходящее больше напоминало мне сон. Я даже больно ущипнула себя, но я не проснулась в нашей постели, а всё ещё находилась в том же ресторане. Сидела напротив Рагнара.

— Ваш заказ, — вернулась официантка и немного встряхнула своим появлением.

— Не шути так, — дождавшись пока девушка уйдёт, сказала я.

— Я не шучу. Ты и так записана, как моя наследница, — не успела я отойти от первого шока, как он удивляет меня снова. — Мы просто ускорим процесс и я передам тебе всё сейчас.

— О чём ты? Какая наследница?

— Я составил завещание. Если со мной что-то случится, всё имущество перейдёт к тебе, — не спрашивает, а ставит перед фактом.

Спокойно. Уверенно. Ровно. Словно говорит о чём-то неважном, а не о собственной жизни. И меня это начинает пугать. Как можно так равнодушно говорить о своей жизни?

— А что с тобой должно?.. Нет, — начинаю и тут же сбиваюсь. Запрещаю себе думать о плохом. — Мне не нужны твои деньги. Тем более таким путём.

— Знаю. Потому и выбрал тебя, — бросает острый взгляд.

И становится понятно. Он не только о наследстве говорит. Но я улавливаю это только краем, потому что вдруг начинаю злиться. На него. Что так легко относится к самому себе. Не заботится. Не думает о будущем.

— Ты… ты сумасшедший, — не нахожу других приличных слов. — Как ты можешь?.. Говорить подобное. Ещё с таким спокойным лицом. Да и доверять мне. Я же посторонний тебе человек.

Неожиданно срываюсь и выбегаю из ресторана. Окончательно не понимаю себя, но всё равно действую на каких эмоциях.

Чёрт. Да что за истерика? Откуда эта боль? Какое мне вообще дело до его слов? Ещё и эти слёзы. Будто мне не над чем больше рыдать, чем над ним.

Меня ловят у машины. Ещё до того, как увидела лицо, я знала кто это был. Знала. Чувствовала. Только один человек мог схватить меня. И, чёрт с ним, но я хотела этого. Хотела, чтобы Рагнар пошёл за мной. Схватил вот так и обнял. Да, я ненормальная. Противоречу самой себе, но все эти разговоры о наследстве и мысли, что с ним может что-то произойти, причиняли немыслимую боль.

— Чего рыдаешь? — недовольно рычит над ухом и дарит то, в чём я нуждалась сейчас так сильно.

Свои объятья. Крепкие. Сильные… Тёплые.

Я цепляюсь за него. Обхватываю крупную фигуру насколько возможно, кладу голову на широкую грудь. Слышу стук его сердце. Слышу и успокаиваюсь. Но лишь немного. Потому что это спокойствие граничит с болью в моём.

— Мелкая…

— Не хочу чтобы что-то с тобой происходило, — не задумываясь о последствиях признаюсь ему. — Не хочу, чтобы ты умирал.

— Я не собираюсь помирать, ведьма.

Его объятия крепчают. Становятся болезненными и тут же ослабевают. Грубые руки непривычно осторожно гладят спину. После первая остаётся на талии, а вторая зарывается в волосы.

— Рагнар…

— Но тебе нужна стабильность — я её даю, — спокойно перебивает, припоминая мои слова. — Теперь, чтобы не случилось, ты не останешься на улице.

— Мне ничего не надо, только будь здоров. Пожалуйста… просто будь в порядке, — едва слышно умоляю его.

— Буду, — обещает хриплым голосом. — Всю жизнь буду. С тобой. Рядом. По другому быть не может.

После ресторана, где Рагнар всё-таки заставил меня съесть все заказанные мною блюда, мы поехали дальше в известном только ему направление. И как в прошлый раз, ехали мы снова в тишине, но в отличие от предыдущего раза, когда я доставала Рагнара вопросами, сейчас я не стала мучить его. И не потому, что мне не о чем было его спросить. Было. Очень даже. Но… куда больше простого любопытства меня тревожил стыд.