Скорее всего в детстве отец сюда и не вёл его, как и мои меня, а после и сам не интересовался, ведь у него иные способы весело провести время. Ему же даже не интересно это.

Одно его выражение лица говорит о том, что он лучше бы отвел меня в какое-нибудь другое, более скрытое место и имел, пока не утолит физический голод. Но почему-то вместо этого терпит, откладывая свои прихоти и возится со мной. Ставит мои чувства, выше своих желаний, что совсем не похоже на него. Никогда не видела, чтобы он заботился о ком то также. Или это я настолько ему нравлюсь, что для меня сделано исключение?

Уронив голову на его плечо, я следила за проходящими мимо людьми. Впервые за сегодняшний день испытывая спокойствие и ещё кое-что… очень тёплое и приятное. Ласкающее изнутри, но в тоже время пугающее, словно полыхающее пламя. Манящее своей красотой, но если подойти слишком близко, то обожжет.

Страх обжечься, не позволяет подойти слишком близко к огню, однако и уйти не выходит. Желание побыть рядом с ним ещё немного становится всё сильней.

— Спасибо… за всё, что делаешь для меня. За то, что заботишься, хоть и не обязан. За то… что находишься, когда бываешь нужен. Я это никогда не забуду.

Рагнар замер с сигаретой в зубах, пока не повернулся слегка, уставившись напряжённым, немигающим взглядом.

— Не забудешь, потому что будешь рядом, — сказал он надрывным тоном.

Я перестала отрицать. Говорить ему, что это бессмысленно и у нас нет будущего. Зачем, если это бесполезно? Рагнар не станет слушать, уверенный, что по-другому быть не может. Я его собственность, которую он не хочет отпускать.

Но сейчас вдруг задумалась о том, что и мне самой уже не так сильно хочется его покидать. Быть с ним… Чувствовать его… не так уж плохо.

— Знаешь… — прошептала я, — если бы мы встретились с тобой при других обстоятельствах… если бы всё не начиналось с долга… скорее всего я бы полюбила тебя и приняла предложение. Наверно не сразу, ведь характер у тебя ужасен. С тобой совсем не просто, — добавила чуть смеясь. В голове творился хаос. Зачем я это ему говорю? Для чего? Понятное дело, после уйти от него станет ещё сложней, но… возможно атмосфера вокруг нас сыграла свою роль. Или я просто начала сходить с ума, раз раскрывала ему все свои мысли. — но так у нас было бы больше шансов.

— А сейчас почему не можешь? Какая, блядь, разница, с чего всё началось? — рычит, едва не срывается на крик.

Но чувствую ещё немного и его сорвёт, а я остановиться не могу. С одной стороны внутри всё сопротивляется. Внутренний голос приказывает молчать. Ничего не рассказывать ему, ведь если признаться, то назад дороги не будет. Он зацепиться и не отпустит.

— Потому что, так мне сложней разобрать, любовь это или у меня просто начал развиваться Стокгольмский синдром, — всё равно говорю ему.

Для чего? Зачем? Не знаю. Просто хочется поделиться с ним мыслями и наверно решить всё вместе. Он ведь взрослый, должен понять.

— А эта что за хрень? — сдвинув густые брови, хмуро спрашивает меня.

— Когда между похитителем и заложником возникают чувства. Иногда это психическое заболевание. Или людям просто кажется, что они влюблены друг в друга, из-за того, что постоянно находятся вместе, — подняв голову, спокойно объясняю ему и уже не считаю свою идею, такой уж удачной.

Совсем забыла, что Рагнар не простой взрослый, который способен спокойно выслушать то, что ему не по душе. А его дальнейшая реакция только подтверждает.

— Бляяяя… что в твоей голове за срач творится?

— Самой бы знать, — выдыхаю тихо, ровно, скорее самой себе, но он всё равно слышит.

Ругается и схватив за шею, зло впивается в губы. Терзает, мучает, вгрызается до сладкой боли. Забирает весь воздух. Не хочет делиться. Запрокинув голову, я чуть ли не сваливаюсь на спину под его напором, но успеваю вовремя опереться на руку.

— Раг… Рагнар, — едва удаётся отстранить от себя. — Мы в общественном месте. На нас люди смотрят.

Немного лукавлю. На самом деле никому почти на нас нет дело, разве что некоторые прохожие оглядываются из чистого любопытства, и семейные пары детям глаза закрывают, когда те что-то весело кричат, тыкая пальцами.

— Похрен, — яростно цедит сквозь зубы.

Снова хватает меня в свои объятия. Одной рукой поднимает, сажает на свои колени и целует. Жадно. Порочно. Грязно. Так не ведут себя в подобных местах, где полным полно детей и только это не даёт мне полностью раствориться в том желание, который он будит во мне одним поцелуем.