Удар.

Удар.

Удар.

С каждым замахом у меня вырывается хриплое оханье. До тех пор, пока я уже не могу держать топор, и он падает к моим ногам. Я стону, прижимаясь лбом к дереву. Как я её потерял? Я сделал именно то, чего обещал не делать. Я принял решение, из-за которого она почувствовала себя проблемой, воздвигнутой в ранг приоритета, а не моим любимым человеком.

И в этом, как сказал бы Шекспир, и есть камень преткновения. Потому что я всегда буду выбирать её. Я буду приходить и заботиться о ней так же, как она приходила и заботилась обо мне, с нежностью и сочувствием. Но пока Фрэнки не перестанет считать себя бременем, она всегда будет смотреть на мои поступки через линзы обязательств. А значит, я могу лишь надеяться, что со временем она сумеет воспринимать это иначе. И вновь мне остаётся ждать.

Я ждал её прежде. Можно подумать, что я сумею с этим справиться, но без неё я как будто медленно задыхаюсь, мучаюсь желанием знать, как она, чего она хочет, и есть ли хоть малый шанс, что она наконец-то увидит себя моими глазами.

Злость и беспомощность завладевают моим телом. Разъярённый крик вырывается из моего горла, и я ору в лес, но тут молния раскалывает небо. Я инстинктивно отпрыгиваю, когда мир полыхает бело-голубым, озаряя силуэт женщины на подъездной дорожке у главной дороги. Мучительный силуэт женщины.

Длинные волосы, льнущие к лицу, короткая трость. Она поднимает глаза, и я задыхаюсь, узнав их — золотисто-зелёные глаза, как солнце и земля, проглянувшие в отсветах грозы.

Моё сердце ёкает в груди.

— Фрэнки?

Она улыбается и приподнимает руку, чтобы помахать.

Я снова повторяю её имя. И ещё раз. Потом я несусь к ней, бегу по грязной дороге, и воздух впервые за недели наполняет мои лёгкие. Смех перебивает дыхание. Она здесь. Она приехала.

Я останавливаюсь лицом к лицу с ней, пока она смотрит на меня, дрожа. Слипшиеся тёмные ресницы. Две завесы мокрых тёмных волос обрамляют лицо.

— П-привет, — нетвёрдо говорит она.

Я сглатываю, чувствуя, как по щеке скатывается слеза.

— Как ты сюда попала?

— Самолетом. А потом Уилла, — просто отвечает она.

Я смотрю поверх её плеч и вижу Субару Уиллы и Рая, уезжающий по главной дороге и издающий серию коротких гудков. Посмотрев на Фрэнки, я трясу головой и моргаю. Этого же не может быть на самом деле.

— Рен, — шепчет она и, шагнув ближе, накрывает мою щёку ладонью. Я вздрагиваю от прикосновения, и моё сердце как бешеное припускает в груди. — Я так сожалею. Ты любил меня, а я швырнула это тебе в лицо. Это… это напугало меня, Зензеро. Не буду врать. Никто никогда не любил меня без оговорок.

Я смотрю на неё, пока дождь продолжает хлестать по нам, пока любовь, магнитуду, глубину и силу которой я едва могу осознать, окутывает моё сердце и тянет меня к ней.

Её глаза всматриваются в мои.

— То, что я сказала в больнице, не было правдой. Я… Я… — прерывисто выдохнув, она подходит ближе на шаг. — Я люблю тебя, Рен.

— Фрэнки. Я люблю тебя, — шепчу я, обхватывая ладонями её лицо, такое близкое, такое мягкое.

— До сих пор? — настороженно переспрашивает она. — Даже после последних нескольких недель?

— До сих пор. Всегда. Я бы ждал тебя несколько жизней, Фрэнки. Ты всегда была этого достойна.

Она поднимает на меня взгляд.

— Спроси меня.

— Спросить что? — тупо уточняю я.

— «Членство зависит от аутентичности», — повторяет она то, что я сказал ей месяцы назад. — «От слов, произнесённых от самого сердца». Спроси, что я подготовила.

Я качаю головой.

— Фрэнки, ты не обязана…

— Туда, — она кладёт ладонь поверх моего сердца, всматриваясь в мои глаза. — Я хочу туда. В идеале с пожизненными привилегиями, но если придётся, я буду довольствоваться пробным членством с ежемесячным продлением.

— Фрэнки, у тебя уже есть эти привилегии.

— Любовь не есть любовь, — выпаливает она, вытирая дождь с лица и глядя на меня. — Когда она при каждом колебанье то исчезает, то приходит вновь. О нет! Она незыблемый маяк, навстречу бурь глядящий горделиво.

— Холодно же, а ты всё ещё…

— Пожалуйста, Рен, позволь мне сказать тебе. Позволь сказать, что ты значишь для меня, — она делает хриплый вдох, затем кричит сквозь дождь и гром, сквозь порывы ветра меж деревьев:

— И не игрушка времени она,

Хоть серп его и не проходит мимо.

Недель и дней ей смена не страшна —

Она в веках стоит неколебимо.

Я крепко прижимаю её к себе и целую, затем отстраняюсь ровно настолько, чтобы посмотреть в эти большие, глубокие глаза.

— Я люблю тебя. Всегда любил, — ветер свистит меж деревьев, воет вокруг нас, пока я обнимаю её, целую в губы и шепчу: — Всегда только ты.

Её плач прерывает мой поцелуй, и я подхватываю её на руки, по возможности заслоняя её от дождя. Фрэнки визжит и хохочет, крепко прижимая к нам трость и сумочку, запрокидывая голову к открытому небу. Слёзы душевной боли сменяются слезами радости, и облака расступаются перед решительным солнцем.