— Хорошо. А теперь давай послушаем, почему ты прячешься за фасадом хорошего парня.

— У меня такое чувство, будто я на допросе.

Она улыбается.

— Я пользуюсь твоим расслабленным состоянием. Ты вечно такой бодрый и весёлый, — её палец тычет в мою щёку там, где видна ямочка, если нет бороды. — Мне нужны грязные подробности, Зензеро.

Я бросаю на неё притворно суровый взгляд, но впечатление рушится тем, что она снова массирует моё плечо.

— Грязные подробности в том, что я поздно «расцвёл». Затем, когда я поступил в колледж, как будто возмужал и нашёл себя в хоккее, люди начали относиться ко мне иначе. И я не знал, что с этим делать. Я был тем же, кем и всегда, но теперь должен чувствовать себя иначе, потому что выглядел определённым образом и подпадал под некоторые социальные мерки успеха?

Её пальцы на мгновение замирают, затем нежно возобновляют движения.

— Продолжай.

— Да на этом и всё, собственно. Я просто нашёл своё место с шекспировскими задротами и игрой в хоккей. И я до сих пор пытаюсь понять, как быть собой и оставаться «своим» в обоих этих мирах. Этот фасад «хорошего парня», о котором ты говоришь — попытки защитить себя от неверного выбора.

— У тебя были отношения, в которых ты мог быть всем выше перечисленным?

— Нет.

— Плохие отношения?

— У меня никогда не было серьёзных отношений, ни плохих, ни хороших.

— Ах, — говорит она. — Значит, перепихи. Да, они заканчиваются прежде, чем вы успеваете узнать друг друга.

Я смотрю в ночное небо, готовясь к её реакции на мои слова.

— И перепихов тоже не было.

Её пальцы замирают. Она опускает руку.

— Срань господня, Рен. Ты девственник?

Я поворачиваюсь к ней лицом.

— Да.

— Да ты меня разыгрываешь, — она шлёпает меня по груди. — Это не смешно.

— Фрэнки, я тебя не разыгрываю.

— Тебе двадцать пять. Умный. Привлекательный. Типа, аж до промокших трусиков привлекательный…

— Прошу прощения, что?

— Просто забудь, что я это сказала, — покачав головой, она с неверием хлопает глазами. — Мне очень сложно переварить данный факт.

— Это правда.

— Вау.

Я пытаюсь посмотреть ей в глаза, но она смотрит в сторону, на мои губы, моё тело, и только потом мы вновь встречаемся взглядом.

— Ты можешь спросить меня, почему так.

— Почему? — орёт она, в неверии всплеснув руками. — Ну типа, ради всего святого, Рен!

— Я никогда не хотел этого с теми женщинами, что встречались мне, — я пожимаю плечами. — Ну то есть, моё тело, конечно, хотело. Много раз, но я просто… я целовался с какой-либо девушкой на вечеринке, в её общажной комнате, и да, я узнал женское тело, но я всё равно чувствовал себя неловко. Это не казалось правильным.

— До тех пор, пока не появилась загадочная леди.

Я кошусь на неё и чувствую, как сердце ударяется о рёбра.

— До неё, да.

— Чем она отличается? — спрашивает Фрэнки.

Я всматриваюсь в её глаза.

— Я не уверен. По крайней мере, я не уверен, чем это было вызвано вначале. Теперь, когда я знаю её получше, думаю, мы просто хорошо ладим. Схожее чувство юмора, может, схожие уязвимые места. Много физической химии, по крайней мере, с моей стороны. И… она первая, с кем я чувствовал себя правильно. Не так, будто я ходячее противоречие, которому везде не место, а так, будто во мне есть смысл. Так, будто мне не надо выбирать между разными кусками себя.

— Кажется, она просто лучшая, — тихо говорит Фрэнки.

Я улыбаюсь ей и говорю абсолютную правду.

— Да, она такая.

Плейлист: Villagers — Everything I Am Is Yours

Тот разговор на пляже разблокировал что-то во мне. Меня всегда привлекала Фрэнки, мне нравится её юмор, остроты и то, как она прячет своё большое сердце за ворчливым фасадом, но до сих пор всё это было разбито на фрагментированные, несоразмерные мгновения. Теперь же несколько беспрерывных дней и часов с ней ощущаются как горько-сладкий подарок — окно в то, что может стать возможным, но до сих пор является миражом… фантазией прямо за пределами досягаемости.

Даже в дороге близость к ней — это новый вид пыток. Сыграв одну игру в Миннесоте, я сорок восемь часов делил с ней приёмы пищи, встречи, интервью, фото. Украдкой улучал лишь беглые взгляды, легчайшие прикосновения и разговоры.

И постепенно терял контроль.

Я украдкой кошусь на неё. Замечаю, как её кожа словно источает золотистое сияние, а чёрные классические брюки облегают округлую попку, льнут к длинным ногам. Она прекрасно высокая. Достаточно высокая, чтобы обнимая её, мне не приходилось чуть ли не приседать. Когда она поцеловала меня на пляже, было такое ощущение, будто мы рождены для этого. Мы сочетаемся. Идеально.