Он делается свекольно-красным.

— Не з-за что, мисс, — развернувшись, он сматывается прежде, чем я успеваю сказать что-либо, например, «Можно взглянуть на десертное меню?».

А что? Я сластёна.

Рен прочищает горло, побуждая меня повернуться обратно лицом к нему. Его глаза изучают моё лицо.

— Я понятия не имел, что этого достаточно, чтобы заслужить от тебя такую улыбку.

Я морщу нос.

— Чего именно?

— Рутбир. А я-то думал, что дело в мармеладных мишках.

— Ты купил их ради меня?

Рен склоняет голову набок.

— Конечно, Фрэнки. Я знал, что они тебе нравятся.

— О, — я тереблю вилку. — Я думала, они просто понравились тебе после того, как ты попробовал их у меня дома.

Между нами воцаряется мгновение тишины. Рен подаётся вперёд и вытирает мою губу.

— Кетчуп, — тихо произносит он. Затем кладёт большой палец в рот и начисто облизывает его, причмокнув.

Иисус-Дошкольник с Плотницким Шилом, у меня сейчас случится короткое замыкание. И наклонившись ближе, Рен обдаёт меня своим пряным чистым запахом. Я смотрю в его добрые глаза, впитываю сами его габариты и близость. Я решаю, что Рен — это искушение во плоти. Мне хочется оказаться под ним. Типа, ещё вчера.

Я не могу долго удерживать его взгляд. Его глаза видят слишком много, проникают слишком глубоко под мою кожу и пробуждают чувства, от которых я дрожу и хватаю воздух ртом. Эти мягко улыбающиеся губы говорят, что он способен действовать неспешно. Эти бледные кошачьи глаза говорят «Я хочу тебя на ужин».

— Фрэнки, — говорит Рен.

— Хм?

— Ты придёшь ко мне завтра вечером?

— Да, — выпаливаю я.

«И я могу буквально наброситься на тебя, когда приду».

— Хорошо, — подняв руку, он делает жест официанту. — Потому что я скучаю по Пацце.

— Эй. Девушке приятно знать, что её хотят не только из-за её очаровательной собачки.

Он улыбается. Это новая улыбка. Секретная.

— Тогда позволь мне заверить тебя. Причин, по которым я тебя хочу, намного больше.

Я сглатываю.

— Но, как я уже сказал, никакой спешки или давления, — продолжает он. — Для нас обоих. В физическом плане. В эмоциональном. Мы будем действовать медленно, просто проводить время вместе.

— О, я не испытываю никакого давления. Необязательно действовать медленно, — и клянусь именем того святого, который является покровителем сексуального удовлетворения (поверьте мне, такой есть, у католиков есть святые-покровители абсолютно для всего), если этот мужчина не соблазнит меня в тот же миг, когда я завтра войду в его дом, я сойду с ума.

— Отлично. Ты можешь прийти завтра вечером в гости. Я приготовлю еду, и мы просто расслабимся.

Еда и расслабление. Звучит многообещающе. Это как будто версия Рена вместо «зайти на кофе».

— Договорились. Но скажу сразу, я ожидаю, что ты тоже будешь приходить в моё скромное бунгало. Мне нравится моя хоббитовая нора.

— Конечно. Я согласен проводить время в бунгало. Только не уверен насчёт ночёвок. Мне нужна кровать размера кинг-сайз. Не влезаю я на обычные двухместные.

— Я… чего? — я аж сбиваюсь с мысли. Секс — это одно. Ночёвки — это другое. Ночёвки подразумевают объятия и сближение. Интимность, к которой я не имела доступа годами, если не считать тех раз, когда я позволяю Пацце раздавливать меня своими «обнимашками» на диване и чувствую абсурдное количество любви, которую можно испытывать лишь к животному.

— Так, это… — я откашливаюсь в кулак, стараясь не выглядеть совсем уж ошарашенной. — Ты планируешь ночёвки?

«Дыши глубоко, Франческа. По одному шагу за раз».

Рен пригвождает меня взглядом своих кошачьих глаз.

— Ты видела, как я отрабатывал каждую секунду времени при свете, Франческа. Я планирую сохранять ту же приверженность делу и при выключенном свете.

Пресвятые промокшие трусики.

Он смотрит на официанта, когда тот подходит к нашему столику.

— Можно нам десертное меню? Спасибо.

— Ты закажешь десерт? — каркаю я. Хлебнув рутбира, я пытаюсь вывести себя из секс-транса. — Что же скажет Ларс? Он учует эти быстрые углеводы в твоём дыхании. И тогда всё будет кончено.

Рен улыбается.

— Это не мне. К данному моменту я знаю достаточно, чтобы понимать — если я ем с тобой, то нужен десерт.

— Ты меня умасливаешь.

— Едва ли. Я просто пытаюсь вызвать на твоём лице улыбку с помощью маленьких кулинарных излишеств.