Вслед за этим появились очень яркие сны. При этом сон сначала появлялся вечером даже с открытыми глазами, и когда я открывал глаза утром, он продолжался еще некоторое время. За несколько дней после этой операции я пережил и увидел больше, чем за все 32 года своей жизни. Я видел слонов, тропики, Космос, слышал музыку, которой сам мог управлять, летал на немыслимых воздушных кораблях.

Об этом я никому не рассказывал. Но самое интересное, что я стал все воспринимать по-другому. У меня обострилось обоняние, слух, я различал тончайшие оттенки цветов и часто мне хотелось говорить стихами, стоило мне услышать мелодию, как я мог ее продолжить, и хотя никогда не играл на музыкальных инструментах, явственно видел перед собой клавиши рояля, на которых были мои руки. На прежнюю работу я не вернулся и устроился в студию звукозаписи, месяц продавал кассеты, затем стал писать компьютерную музыку».

Л. был радостно удивлён случившимися переменами, он будто забыл о своей тревоге. 12–14 часов в день он занимался только любимым делом и достиг больших успехов. Далее он переехал в Москву и в настоящее время является очень известным ди-джеем. Ценой освобождения стал регресс, он утратил семью, социальный статус, манеры «правильного» члена общества. Свобода крылась в нем самом, но, чтобы открыть её, понадобилась психотическая, вероятно делириозная, инициация. Странность и нестандартность его поведения — лишь внешние признаки глубинных изменений Я.

Этот случай напомнил мне судьбы Поля Гогена и Винсента Ван Гога. В первом случае путь: буржуазный клерк — свободный художник — заканчивается стремлением к регрессии в традиционной культуре Таити, и именно этот возврат приносит, с одной стороны, творческий взлёт, но с другой — смерть. Во втором случае путь: альтруистическое миссионерство — живопись, регрессия в психиатрической клинике, картины, отданные за рюмку абсента, — но и творческий взлёт, хотя всё заканчивается самоубийством. Далее проходим сквозь целую анфиладу имён и ассоциаций: Оскар Уальд и опий, Амадео Модильяни и эфир, Зигмунд Фрейд и кокаин, Фридрих Ницше и сифилитический прогрессивный паралич, Пётр Великий и эпилепсия, Михаил Врубель и опухоль мозга и так далее, этот перечень можно продолжать часами. Ч. Ломброзо считал, что все гении являются помешанными, но у меня были другие факты, что все, страдающие душевными заболеваниями, являются исключительными личностями и, в конечном счёте, гениями. Они подсказывают то, что пока чаще всего мы не можем понять или расшифровать.

Идеям и событиям такого рода посвящена эта книга, написанная по анархистической системе, то есть без какого-либо порядка и правил, так как, вероятно, именно такой принцип построения будет полезен для данной проблемы. Ряд положений и утверждений намеренно повторяется, другие лишь намечены, чтобы позволить специалисту и читателю их продолжить. В целом, эти идеи не научно-фантастичны, а скорее безумно романтичны, они окрашены магией и символикой, нуждаются в тщательной расшифровке.

В отличие от психоаналитической трактовки переживаний, которая всегда отличается некоторым подозрением к искренности анализируемого, мы считаем всякое высказывание и трактовку подлинными. Это характерно для герменевтического анализа ситуации и символа.

Английский композитор и музыкант Brian Eno (слева) обучает композиции пациентов Крымской республиканской психиатрической больницы № 2 (пос. Костырино). Их спонтанное творчество было затем использовано им в 1997 году для собственных произведений.

«Странные» идеи

Замечательный утопический русский философ Николай Фёдорович Фёдоров (1828–1903), будучи всю свою жизнь скромным библиотекарем, после острого кризиса, связанного с ранней утратой родителей, всю последующую жизнь посвятил созданию теории смысла жизни, в центре которой стоит наука. Он считал, что конечной задачей науки, её отдельных направлений и областей является оживление всех умерших «отцов» и преодоление смерти. Его «Философия общего дела» повлияла на теории осуществления межпланетных путешествий К. Э. Циолковского, который понимал, что при достижении общей цели науки места на Земле людям не останется и их следует переселить в Космос. Так, глобальная мечта человечества и самые революционные технологии, оказывается, являются лишь производными от «странной» идеи и кризиса, пережитого конкретным человеком.

Когда правительства тратят миллионы долларов на космические программы, они вряд ли вспоминают о простом библиотекаре и тем более о его родителях, но именно их смерть и тягостная невозможность сделать жизнь вечной привела к созданию гигантских технологий.

Аджигольский маяк (инженер В. Г. Шухов), находящийся в русле Днепробугского лимана.

Фото автора

Вероятно, таким идеям должно повезти, чтобы они стали в результате естественного отбора известными хотя бы одному гению, но, может быть, следует обратить внимание на все странные идеи, которые по непонятным пока для нас законам вдруг станут определять будущее человечества. Гиперболоидные башни члена ВЦИК, одного из первых Героев Труда В. Г. Шухова, автора Шаболовской башни, были связаны идеологически с К. Циолковским, который полагал необходимость дальней радиосвязи при межпланетных сообщениях. Навязчиво и стереотипно повторяя одну и ту же конструкцию в радиомачтах, маяках и даже водонапорных башнях, В. Г. Шухов достиг такого совершенства, что ни одно из его творений не нуждается в капитальном ремонте уже более 50 лет, а Аджигольский маяк в период второй мировой войны даже выдержал продолжительный обстрел немецкой тяжёлой артиллерии, дислоцированной у Измаила.

Технические идеи В. Г. Шухова, однако, также являлись лишь объектным воплощением «бредовых» мегалитических строений конструктивистов, своеобразных новых Вавилонских башен В. Е. Татлина и дизайна раннего А. Архипенко.

Борис Виан, вероятно один из наиболее популярных писателей XX века, в сюрреалистическом романе «Пена дней» описывает антитезу идеи Николая Фёдорова:

«— Эта земля стерильна, — пояснил он. — Сами знаете, что это значит. Для укрепления обороны страны требуется материал высшего качества. Чтобы стволы винтовок росли правильно, без искривлений, им необходимо тепло человеческого тела, это уже давно установлено. Впрочем, это относится вообще к любому виду оружия.

— Ясно, — сказал Колен.

— Вы выкопаете в земле двенадцать лунок. Затем воткнете в каждую по стальному цилиндру, разденетесь догола и ляжете на них ничком так, чтобы они пришлись вам между сердцем и печенью. Сверху вы накроетесь вот этим шерстяным стерильным одеялом и проследите за тем, чтобы отдавать свое тепло равномерно».

Итак, оружие уже не символически, а реально произрастает из человеческого, тепла и жизнь является платой за любое оружие. Производя новое, человечество укорачивает свою жизнь. Следовательно, революционная технология, направленная на продолжение жизни и любви, на самом деле её убивает.