— Дорогие мужчины, какой интересный у вас разговор, — проворковала театралка. — Вы говорите, о формах жизни в кварк-глюонной плазме?

— Здравствуйте мисс, — сказал известный старый похотливец и ловелас доктор Хьюго и поцеловал ее руку, которая была в черной изящной перчатке. — Понимаете ли, мисс, некоторые ученые имеют привычку нести бред. Никаких форм жизни в кварк-глюонной плазме не может быть.

— Совершенно с вами согласна, — сказала Клэр Дрюффо, присаживаясь рядом за столик. — Это какая-то дикая ересь. К тому же совершенно антинаучная. Какая форма жизни может существовать в форме первичной доматерии?

— Это не форма жизни, — добавил насупленный и обидевшийся профессор Виногдадов. — Это форма НЕ жизни!

Клэр Дрюффо кинула на профессора взгляд полный презрения.

— Не говорите чушь профессор. Это просто смешно. Какая нелепость утверждать, что-либо подобное. Такие утверждения могут быть только в сумасшедшем доме. Да, я знаю, что вы находитесь под влиянием свихнувшейся Рейчел Толуки Севильи. Вероятно ее проповеди, привели к вашему личному умопомешательству.

— Вот и я о том же. Такие дикие теории вызывают только смех, клоуны! — добавил доктор Хьюго мысленно раздевая Клэр Дрюффо, и уже вовсю фантазируя о самом потаенном… Причем сама Клер давала все поводы для таких фантазий. Она прекрасно знала похотливость старого Хьюго и ловко этим манипулировала, чтобы иметь влияние над мужчинами. И у нее это прекрасно получалось. От поклонников в самом высшем обществе не было отбоя. Не говоря уже о… поклонницах, которых было куда больше чем мужчин.

— Профессор, — сказала Клэр Дрюффо, глядя Виноградову в глаза. — Никакой формы жизни или не жизни в кварк-глюонной плазме нет, и быть не может. Говорю вам это на полном основании.

— На платформе каких оснований вы это говорите?

— Прекратите нести бред профессор! — Клэр злобно посмотрела на Виноградова. — Не будьте смешным. Это не наука. Это фантазии сумасшедшей Рейчел Толуки.

— У вас у всех какая-то дикая предубежденность! — воскликнул профессор Виноградов. — В науке так нельзя.

— Не несите бредятину профессор, вам не идет, — ответил доктор Хьюго и отправил в рот спагетти, при этом продолжая мысленно раздевать соблазнительную Клэр Дрюффо, та, в свою очередь, ответила старому похотливцу, морганиями своих длинных ресничек.

Две девушки-паломницы, одетые как глубоко православные верующие, черная юбка в пол, черные платки, на лице печатью — гадкая духовность, благополучно прошли границу между Белоруссией и Россией. С документами было все в порядке, великие французские театры от Клэр Дрюффо работали как часы. Документы были оформлены, печати поставлены, и здравствуй матушка Русь. Элизабет Вэнс, когда она вышла из здания таможни, вдохнула этот «Есенинский воздух», а также воздух «Пушкина», «Достоевского», «Белинского».

— Эх, — сказала Элизабет Вэнс. — Наконец-то мы в России. Россия, Россия, как много в этом звуке… для сердца моего слилось. Как много в нем отозвалось… смотри березки! Родненькие. Березки!

— В Европе, и в Канаде тоже березы, — недовольно буркнула Рейчел.

— Нет, нет, нет… русские березки это другое. Это наше все.

— Пьяные бомжи, чахлая сосна, — опять буркнула Рейчел. — Или как там пел ваш Шевчук?

— Ничего ты не понимаешь.

— Элизабет. Дура ты конченная. Береза — это сорняк. Это сорная культура деревьев, которая вымещает все остальные деревья. Это агрессивный сорняк-паразит!

— Сама ты сорняк-паразит!

Элизабет Вэнс со слезой обняла русскую березу, что стояла неподалеку. Рядом скрестив руки стояла Рейчел.

— Никакой поэзии, никакой красоты. Только лаборатории, химия, ужасы и монстры. Ты, вообще, женщина или кто? — сказала Элизабет.

— Береза — это такой же монстр, только среди растений и деревьев. В природе нет эстетики. Эстетика — это репродуктивная меметика паразита! Эстетика — это репродуктивное и пищевое воздействие на плодовое тело. Это обман хищника. Для размножения! И для поиска пищи.

— Дура. Не хочу вообще с тобой разговаривать. Я стихи пишу между прочим.

— А вот я не пишу, потому что стихи — это та же уродская меметика паразита. Это все обман. Не забывай, что ты выглядишь как бипедальная глиста со слюнявыми отверстиями.

— Знаешь Рейчел, — Элизабет повернулась к собеседнице и поправила черную юбку. — С тобой разговаривать можно, только объевшись горохом.

— Нам надо ехать к Моранте, — тоном учительницы сказала Рейчел. — У нас тут неподалеку припаркована новая машина. Надо идти, и ехать до следующей гостиницы.

— Опять за руль. Опять трасса. Век воли не видать.

— Я не могу за руль Элизабет, у меня припадки. Я бы с удовольствием тебя сменила, но мне нельзя. Если мы уедем в кювет и разобьем машину, то виновата будешь ты. Мне нельзя за руль.

— Хорошо, хорошо. Пошли уже.

Девушки взяли свои пожитки, и пошли к месту парковки их нового автомобиля. Автомобиль оказался еще более скромный, чем был. Это была Лада девятка, грязно-серого цвета. И даже не новая, а уже пользованная. Рейчел с ругательствами села на неудобное кресло рядом с водительским. Элизабет Вэнс уселась за руль. Мотор чавкнул, что-то прорычал и завелся.