Кроме этого мы купили яйца, соленое сало, большую утку и кринку сметаны.

Тяжелое в телегу таскали носильщики под присмотром Акулины, а мелочь я могла донести и сама. Когда все припасы были уложены, Селиван пошел на рынок и через полчаса вернулся с простой, но добротной напольной колыбелью. Ну вот, теперь все.

Вернувшись домой, я оставила слуг разгружать телегу, а сама быстренько переоделась в свое самое старое платье и пошла в парикмахерскую. Возле входа меня встретил Прошка и доложил:

– Тимофей Яковлевич уехали!

– Куда это? – я подергала дверь, но она оказалась запертой.

– Не знаю! Сказал, что вернутся поздно! – мальчишка подошел ближе и заглянул мне в глаза. – А что на обед у вас, Елена Федоровна?

– Приходи, узнаешь! – я взъерошила его и без того растрепанные волосы. – А ну-ка, проведи меня через другие двери.

– Зачем это?! – испугался Прошка. – Хотите опять щи спереть?

– Нет! – засмеялась я. – Помочь хочу дядюшке.

– Помочь? – он шмыгнул носом. – А как?

Я наклонилась и зашептала ему на ухо, рассказывая о своих планах.

– Тимофей Яковлевич обрадуется, наверное… - неуверенно произнес Прошка, а потом хитро поинтересовался: - А меня в помощники возьмете?

– Куда же я без тебя?!

Мальчик повел меня через заросли крапивы, росшие вокруг парикмахерской, ловко избегая ее жгучих «поцелуев». Вскоре мы оказались у открытой двери, возле которой сидел худой пес на цепи. У него выпирали ребра, живот высох так, что вместо него образовалась впадина. Одно ухо животного висело тряпочкой, а другое пока еще стояло.

– Господи, а это что?! – я взглянула в его глаза, полные безнадёги. – Прошка, что с собакой?!

– Да что ж… Елена Федоровна… Али сами не видите? – мальчик присел рядом с псом и прижался к нему. – Дядюшка ваш ежели даст Тузу корочку, и то хорошо… Я делюсь с ним, да разве много могу дать? Сам живу как попрошайка.

Я погладила пса по большой голове и сняла цепь, под которой шкура превратилась в один сплошной мозоль.

– Прошка, отведи Туза ко мне в дом и скажи, чтобы Селиван покормил его. Пусть пес там и остается, - приказала я, и Прошка радостно закивал.

– Хорошо, Еленочка Федоровна!

Я просто пылала гневом. Ну что за человек?! Неужели так жалко тарелку каши или щей?! Довести животное до такого состояния!

– Явишься, поговорим! – зло прошептала я, после чего пнула цепок и вошла в дверь. Моим планом было насильно осчастливить дядюшку, а еще наставить его на путь истинный.

Увидев меня, повариха закрыла собой котелки, в которых что-то булькало.

– Тимофея Яковлевича нетути!

– Да знаю я, знаю, - мне стало смешно, как эта тучная женщина защищала от меня еду хозяина. – Я по другому поводу.

– Чево? – она недоуменно уставилась на меня.

– Не чевокай, а то привыкнешь, - проворчала я, направляясь в парикмахерский зал. – Сейчас помогать мне будешь!

Вернулся Прошка, и мы втроем замерли посреди комнаты.

– Известь есть? – спросила я у поварихи, и та закивала.

– Имеется. Печь белю, Елена Федоровна, так что всегда держу в запасе. Тимофей Яковлевич страсть как не любят, когда печа в жиру да пятнах! Вот только, знаете, лишнюю работу я за бесплатно делать не нанималась!

Ишь ты… За «печей» он следит, а за парикмахерской нет! Скрудж!

– Тебя как зовут? – я обратила внимание на красные, огрубевшие руки женщины и догадалась, что она еще подрабатывает прачкой.

– Евдокия, - повариха улыбнулась. На ее упругих щеках, покрытых золотистым пушком, появились ямочки, моментально делая ее внешность милой.

– За работу, Евдокия. Не переживай, Тимофей Яковлевич заплатит. Можешь мне верить.

– Верю… верю… Я как увидела, что он щи отстоять не может, так и подумала: опудехался хозяин наш.

Слово, какое емкое. А главное в точку.

Сдвинув мебель и сняв зеркала, я полезла белить стены и потолок, а Прошка стоял рядом, держа ведерко с известью. Помещение было небольшим, поэтому справилась я быстро. После этого началась уборка. Мы вымыли зеркала, вычистили тумбочки, натерли воском, вымели все волосы, которые забились в углы, потому что никто и никогда в них не заглядывал. Полы выскоблили так, что они поменяли цвет. В парикмахерской сразу же запахло свежестью, как только мне удалось открыть окно, чтобы проветрить помещение. Я чуть ли не наполовину вылезла из него, с наслаждением вдыхая ароматный воздух без автомобильных выхлопов.