– Андрей! – услышала я мелодичный женский голос и порывисто обернулась. – Ну, сколько можно тебя ждать! – с легким упреком произнесла симпатичная блондинка в короткой белой шубке, черных узких брючках и замшевых ботильонах ярко-синего цвета на умопомрачительной шпильке. Положив свою ладошку мужчине на грудь, она привстала на носочки и оставила приветственный поцелуй на его щеке.

– Извини. – Обняв девушку за талию, он ответил ей взаимной лаской. – Пробки, как всегда, эти невыносимые пробки.

– Да-да-да. – улыбаясь собеседнику в ответ, она перехватила его под руку, – пойдем, нас ждут.

Разочарованно вздохнув, я развернулась и пошла прочь от чужого счастья запивать сладким напитком горечь обреченности. Запримеченное ранее одинокое кресло, к счастью, до сих пор никто не занял. Ну, хотя бы в этом повезло!

А принцы, Золушки, белые кони – все это сказки, в которые я перестала верить довольно давно.

Устало опустившись на сиденье, поставила сумку на пол и взглянула на информационное табло, выискивая свой рейс. До вылета оставалось чуть больше часа, и посадка еще не началась.

Сделав большой глоток остывшего кофе, я гипнотизировала неспешно меняющиеся строчки. Я с одинаковой силой мечтала о скорейшей отправке и боялась ее. Выпитое полчаса назад успокоительное все еще не подействовало, и я нервно теребила пластиковую крышку на чашке, не зная, чем еще себя занять, чтобы только не думать о предстоящем трехчасовом перелете.

– Девушка! – Взволнованный мужской голос вклинился в мои тревожные размышления.– У вас все нормально?

Сфокусировала взгляд на наклонившемся надо мной парне, пытаясь вернуться в реальность из тумана своих страхов и переживаний, неуверенности и обиды…

– Что? – Хлопая ресницами, я рассматривала его красивое овальное лицо, тонкий аккуратный нос и крупные, четко очерченные губы. В глубине карих глаз миндалевидной формы плескалось искреннее переживание.

– С тобой все хорошо? – повторил он свой вопрос.

– Нет, – смутилась я. – Да, – решила все же не втягивать постороннего человека в свои эмоциональные дрязги и смущенно опустила глаза на стаканчик в своих руках.

– Ты тоже боишься летать? – Присев на корточки передо мной на корточки, он участливо улыбнулся. – Я жутко ненавижу самолеты и все эти взлеты и посадки.

– Да? – встрепенулась я, и легкая улыбка коснулась моих губ, а от тепла, излучаемого моим собеседником, иней в душе начал таять.

– Угу, – кивнул он, поднялся и протянул мне руку. – Пойдем, я угощу тебя…

– У меня уже есть. – Я показала ему свой стаканчик, продолжая сидеть на месте.

Отрицательно качая головой, парень своевольно забрал у меня мой напиток и метким броском отправил его в урну, стоявшую неподалеку. Затем он так же уверенно он подхватил с пола мою сумку, перекинул ее через плечо, взялся за ручку своего чемодана на колесиках.

– Идем. – Подмигнув, он опять протянул мне руку. – Кофе вреден в нашем случае, а вот отличный чай с мятой и порция сладкого десерта… – Парень даже прищурился, будто уже ел этот самый десерт. – Меня Платоном зовут. – Я удивленно вскинула бровь, окинув его вопросительным взглядом: азиатская внешность и такое чисто русское имя, пусть и греческого происхождения. – Мама так захотела. – Он непринужденно пожал плечами и потянул меня в сторону местного общепита.

– А я Луиза. – Семеня следом за ним, я не пыталась освободить свою ладонь из его крепкого захвата, а он не спешил его ослаблять.

– Краси-ивое имя… – протянул он, словно мысленно примеряя его к чему-то. – Можно я буду звать тебя Лу?

Лу? Лу… Как интересно! За двадцать два года мое имя никто не сокращал до уютного «Лу». И так по-домашнему, что ли.

Мы зашли в кафе, заняли небольшой столик недалеко от входа и около стеклянной стены. Заказ делал Платон, я свалила на него эту заботу, сославшись на то, что полностью доверяю его вкусу.

– Хорошо. – Отодвинув стул, он поднялся с места. – Никуда не уходи, я сейчас. – Он назидательно погрозил мне пальцем и отошел к прилавку.

А вернувшись спустя минут пять, поставил на стол передо мной стеклянный чайник френч, пустую чашку и блюдце с аппетитным пирожным. Боже! Я с детства обожала песочные корзиночки с сугробом из взбитых сливок. Этот шедевр кондитерского мастерства – мой личный антидепрессант. Себе парень принес то же самое. Видимо, и в этом мы были похожи.

Платон разлил чай по чашкам, а я с восторгом поглощала сладость.

– Чем ты занимаешься? – прожевав очередной кусочек пирожного, поинтересовалась я.